Серые Ангелы

Добравшиеся до тела пострадавшего вражины медики, как раз приступили к самому важному - остановке кровотечения. Тот же как загипнотизированный смотрел широко распахнутыми глазами, как Василий, показав, казалось всему свету свою голые, без единой царапины грудь и брюхо, выковыривает из складок одежды скатившиеся вниз, к ремню расплющенные пули.

- И мне тоже интересно. - подала голос Натин и продолжила сварливым тоном. - А то ведь не предупредил, моего мнения не спросил.

Василий, будучи честным перед собой, признал, что братец поступил оптимально, в создавшейся ситуации, но всё равно обидно.

- Та ладно! Ведь на вас защита! - как и ожидал Василий, в тех самых выражениях и аргументах стал отбрехиваться Григорий. - А мне надо кровь из носу, но переловить всех, кто просочился в Йоханнесбург.

Как раз со стороны площади послышался сначала барабанная дробь, а после хлопки выстрелов, сменившиеся, ненадолго шумом толпы.

- Вот! - поднял к небу палец Григорий. - Как я понимаю, кто-то из моих действует.

- Кстати! - обернулся он к Натин. - С двух пистолетов разом?

- Стреляли в упор. Тут промахнуться было сложно. И надо было создать нужную плотность огня.

- Угу! Чтобы не ушли! - со знанием кивнул Григорий и злобно ухмыльнулся в сторону раненого командира группы англичан.

Он опустил взор на валявшиеся в пыли трупы. Было очень хорошо видно, что это именно трупы. В каждом были "ранения, несовместимые с жизнью". Видать снайпера, что сидели по окрестным домам, получили недвусмысленные указания так что к дыркам, что наделала в нападавших принцесса Атталы, добавились и те, что от снайперов. А так как и Натин и снайперы миндальничать не собирались, получилось так.

Оторвавшись от разглядывания, Григорий продолжил как и прежде.

- Разведка донесла, что Китченера попытаются убить перед тем, как наши друзья-буры посадят его на кол. Такая "Последняя Услуга" верному генералу от Британской короны.

При словах "посадят на кол" Натин поёжилась. Видать сей метод казни у неё вызывал сильное неприятие.

- И много поймали? - мрачно поинтересовался Василий, глядя как быстро замотали англичанину плечо, всадили обезболивающее и сковали руки стальными наручниками.

- Ловим. - снова пожал плечами Григорий. - Точнее кто ловится -- того ловим. А остальных...

Григорий красноречиво пнул носком ботинка труп.

******

В толпе перед эшафотом кого-то лупцевали. То ли английского подсыла-смертника, имеющего задание пристрелить Китченера, то ли своего, у кого родственники погибли, от чего у того не выдержали нервы и он схватился за пистолет в неподходящее время и в очень неподходящем месте.

В толпу вломилась охрана и отобрала у избивателей уже изрядно помятое тело. Тело что-то мычало, когда ему заворачивали руки за спину. Впрочем, если мычит -- значит живой. Если живой, значит судьба ему на ближайшие месяцы сидеть в тюрьме. Допросы как бы само собой прилагаются.

Где-то в истерике билась женщина. Её тоже постарались увести подальше. Тем более, что на площадь если кого и пускали из женщин, то только по особому распоряжению.

Выведенный из чёрной, без окон, тюремной повозки Китченер, щурился на свет. Одет он был в длинный белый балахон до пят. Ноги были босы, а на руках стальные кандалы. Но так как ноги не держали, с боков его поддерживали два дюжих охранника. Да и выглядел он вообще сильно осунувшимся. Впрочем, учитывая приговор, можно было понять почему его так страшит эта казнь.

Толпа, увидев казнимого, зашумела, но быстро успокоилась. Видно в её среде было много полевых командиров, которые получили прямые инструкции как себя вести и как держать толпу.

Прежде чем пройти к эшафоту, Китченера провели мимо длинных и высоких щитов, на которых висели недавно сделанные фото убиенных детей перемежающиеся простыми списками с именами и фамилиями умерших злой смертью.

Фото и списков было много. Поэтому сам процесс протаскивания осуждённого мимо этого ряда затянулся.

Всё время, когда его вели мимо импровизированной мемориальной стены, из толпы слышались проклятия. И что характерно, на многих языках. Журналисты и полномочные представители правительств из других стран, заряженные перед этим длинным судебным процессом с описаниями зверств, сами не стеснялись в выражениях и пожеланиях Китченеру "самого тёплого места в Аду".

Осуждённого, наконец, подтащили к эшафоту и поставили на ноги. Но так как он всё равно не мог стоять, охрана крепко держала его под руки.

На эшафот вышли двое прокуроров с длинными свитками. И начали читать приговор. Изначально, в списки некие ретивые и очень обозлённые, записали чуть ли не поимённо всех умерших в концлагерях. Но потом, прикинув насколько растянется зачитывание поимённо всего списка, отказались, заменив его на "мемориальную стену".

Но даже в этом случае, приговор получился очень длинным.

Напоследок упомянув, что осуждённый "проклят всеми конфессиями и добропорядочными христианами" прокуроры закончили читку.

После прокуроров, вышел некий очень благообразный и толстый господин в торжественном чёрном фраке. Его знали как старейшину. Как авторитетнейшего.