Серые камни. Часть 2

Да! Только Райв виноват в своей беде и никто другой! Зачем он слушал Ройфа, зачем согласился поговорить с лиором? Он сам вырыл себе могилу, а теперь хочет утащить за собой и своего друга. Но разве это дружба?! Он, Дин-Таль, никогда бы так не поступил, он бы держался подальше, чтобы не навлечь беду на неповинную голову! Нет-нет, клятву предает не Тиен, а Райв! Он не защищает брата, а ведет его в пропасть. Да и кто знает, а вдруг Дин-Кейр и в самом деле виновен? Альвия увидела его с ножом в руке, так может он и есть настоящий предатель!

– Я не стану помогать убийце моего господина, – глухо произнес молодой риор и зажмурился, что есть силы, прячась от собственной совести, взывавшей к нему из глубины вдруг почерневшей души.

А потом пришла новая мысль: нужно донести, нужно рассказать, где скрывается предатель. Если он не виновен, то судьи разберутся и оправдают Кейра, если же нет, то не вина Тиена в том, что в сердце побратима завелась гниль.

– Это будет правильно, – убеждал себя риор, не открывая глаз. – Именно так и должен поступить верный слуга.

И на встречу он не пойдет. Зачем? Что это изменит? Ничего! Тогда какой смысл сотрясать воздух пустыми словами? Им нечего сказать друг другу.

– Нечего, – в отчаянии шептал Дин-Таль, цепляясь за все эти соображения. – Не пойду…

А в назначенный час он стоял, скрытый углом одной из лачуг, и смотрел на изможденного истощенного старца, сидевшего на почерневшем от времени и влаги бревне. Тиен смотрел на эту ссутулившуюся фигуру и думал, что Кейр не пришел. Капюшон простого серого плаща скрывал лицо старика, и Дин-Таль не мог разглядеть сидевшего. Но потом порыв ветра сорвал капюшон, и Тиен узрел знакомые волосы цвета темной меди. Они потускнели и обвисли унылыми прядями, но не узнать их было невозможно. Райв спешно натянул капюшон, но Дин-Таль успел увидеть его лицо, и он ужаснулся. Грубые красные рубцы изуродовали еще не так давно гладкое привлекательное лицо молодого мужчины.

Тиен отвернулся и прижался спиной к стене. Он закрыл глаза и задышал часто и прерывисто. Это не мог быть шальной весельчак Райверн Дин-Кейр, только не этот изможденный уродец. Не мог!

– Это он, – прошептал Тиен. – Это Райв… Боги.

И тогда Дин-Таль понял, что не донесет на него и никому не расскажет, что видел Кейра в получасе езды от Борга. Если он виновен, то уже получил свое наказание сполна. Риор оттолкнулся от стены и побрел прочь, больше ни разу не оглянувшись. Он посчитал, что сделал всё, что мог для своего побратима: он оставил ему жизнь…

Уже на выезде из Боргграда Тиен увидел прислужника из Борга. Хотел проехать мимо, но все-таки окликнул того, вручил кошель и велел отнести его к нищему, который сидит на бревне в бедняцком квартале.

– Не заговаривай с ним, просто пройди и брось к ногам кошель. Не надо говорить, от кого эти деньги. Пусть забирает и проваливает.

– Да, высокородный риор, – ответил прислужник…

То, что старик посчитал, что нищему хватит всего несколько монет из кошеля, Дин-Таль узнал позже, когда прислужник вернул ему деньги и укоризненно покачал головой:

– Зачем вы на дрань всякую тратитесь? Ему и пары медяков достаточно.

Дин-Таль растерянно посмотрел на кошель, после убрал его в стол и уже никогда не трогал тех денег, словно это могло стать воровством. А через некоторое время и вовсе успокоился, когда узнал, что Кейр объявился в Эли-Харте, и Тайрад принял его…

* * *

Адер снова открыл глаза, посмотрел в потолок и… расхохотался. Громко, долго, истерично, сотрясаясь всем телом. Он повернулся на бок, подтянул колени к груди и перешел на беззвучный хохот, подвывая время от времени, постанывая и обливаясь слезами. Наконец, смех его оборвался так же резко, как начался, рот искривился, и из груди вырвалось сдавленное рыдание.

– Прости меня, – простонал риор. – Прости… – И эта мольба была чистой и искренней, как и слезы, катившиеся из глаз взрослого мужчины.

Он закрыл лицо ладонями, и плечи его дрогнули, но теперь уже не от смеха. Воспоминания, так настойчиво терзавшие риора, наконец, свернули душу в тугой жгут и теперь выжимали из нее слепое лицемерие и многолетнюю ложь, вытаскивали наружу сочувствие и стыд, скрытые так глубоко, что уже успели зарасти толстым слоем пыли. Тиен столько лет не желал замечать их, гнал, изворачивался, находил тысячи отговорок, а они были! Жили в нем всё это время с первой минуты, когда ревность сомкнула уста Дин-Таля. Совесть, усыпленная собственными оправданиями, все-таки проснулась и подняла голову.

Боги! Он всегда почитал себя за честного человека, а оказывается, что не было безупречного риора Дин-Таля, заслужившего внимание госпожи своим бескорыстием и отвагой. А был тот самый уродец, скрывавший под плащом исковерканную суть! Это не Райверна он увидел в тот день, он увидел самое себя. Это его истинный лик обнажил ветер… Но риор испугался, сбежал и пытался откупиться…

– От себя! – воскликнул Тиен. – Я откупался от себя!