Серые пчелы

Под вечер достал Сергеич из багажника бутылку настойки, взял железную кружку, из которой чай пил, и присел не у своего улья, а у чужого. Пчелы Ахтема, похоже, ничего против его присутствия не имели. Присел он, с кружкой в руке музыкой пчелиных крыльев заслушался. Выпил глоток настойки. Во рту тепло стало, и загорчило чуток. Так иногда бывает, когда спирт с медом в настойке общий язык не находят. Заставила Сергеича эта медовая горечь об Ахтеме задуматься. Понял он, что не случайно с татарином беда случилась. Видно, в политику полез, против сил, от которых бежать и прятаться надо. Ведь недаром у его дома даже после смерти «беркут» дежурит, не уезжает!

– Что ж вы его не уберегли? – прошептал Сергеич, на леток улья глядя, где, несмотря на близящийся вечер, пчелиная жизнь вовсю кипела. – Что ж вы его от себя отпустили?

Сидел он так, грустил, проливая на язык настойку, чтобы снова и снова горечь медовую почувствовать. Поглядывал на другие ульи татарина. О Бекире думал. «Он справится!» – прошептал сам себе. И тут вдруг резкая, острая боль пронзила его, в сердце, как нож уколола. Позавидовал он покойному Ахтему. Подумал, что сына-то у него нет, и случись что-то с ним, с Сергеичем, останутся его пчелы сиротами. Умрут из-за болезней или паразитов, или от отсутствия внимания зачахнут. Дочь, конечно, у него есть, но ведь на самом деле дочь есть не у него, а у его бывшей жены Виталины. И дочери пчелы не нужны. Любовь к пчелам с материнским молоком не передается! Вздрогнул Сергеич от странной мысли. При чем здесь материнское молоко? Можно подумать, Виталине его пчелы интересны были! Вздохнул. Выпил еще.

Про звонок Галины вспомнил.

– А ведь ждет, – прошептал. – Тут ведь не останешься! Девяносто дней – до свидания!.. А если не к Галине, то куда? Домой? Тоже можно. Даже надо! В конце августа баптисты уголь привезут! Бесплатно! А Пашка сказал, что уголь только тем дадут, кто на месте будет, кто ворота в свой двор грузовику откроет.

Хотел было Сергеич снова в кружку настойки налить, да заметил, что бутылка пустая.

Опустил опять на леток улья взгляд. Пчелы, вернувшиеся домой с пыльцой на лапках, толпились у отверстия, отталкивали друг друга, пытаясь первыми внутрь пробраться.

– Ну что ж вы себя как люди ведете! – проговорил он им с упреком.

58

Каждый вечер с наступлением темноты выходил Сергеич по привычке на пригорок над виноградниками и Албатом. Хотел освещенной фонарями и окнами жизнью поселка полюбоваться, да не складывалось. Видимо, серьезные проблемы в округе с электричеством возникли! Видел он внизу вместо сказочного Албата черную дыру Куйбышева. Посмотрит в темень, вздохнет да и назад в палатку.

Зато спалось теперь пчеловоду лучше. А вот просыпался он в последние дни из-за беспокойства. Беспокойство это, правда, вызвано было медом. Соты и в его ульях, и в ульях покойного Ахтема уже почти заполнены были. Вот-вот начнут пчелы их воском закупоривать. А значит, надо бы Бекира предупредить, что опять время пришло медогонку на пасеку везти. Но Бекир после похорон отца на пасеке не появлялся. Сам Сергеич тоже после поминок в поселок не спускался. Еды ему пока хватало, а навязывать свое присутствие людям, что в скорби по покойному Ахтему пребывают, не хотелось.

Конечно, интересно было бы Сергеичу узнать, как долго у мусульман траур по покойным длится. Айсылу говорила, что поминки на третий, седьмой и пятьдесят первый день справляют. А про траур он у нее не спросил. А тут и некого. Не у пчел же об этом спрашивать? А что, если Бекир в ближайшие дни не приедет? А мед гнать надо! Иначе пчелы подумают, что для себя мед наконсервировали, и вылетать на работу перестанут! Как им потом объяснить, что ошибка вышла? Что летать им еще до самой осени предстоит? Неужели Бекир не чувствует, что время пришло? Ахтем бы почувствовал! А что, если пойти вниз да спросить у местных, кто из них пасечник? Чтобы Айсылу и Бекира не беспокоить! Пчеловод ведь пчеловоду всегда поможет?

Следующим утром, выйдя на пригорок, увидел Сергеич девчушку, которая, с трудом крутя педали, на велосипеде вверх по дороге поднималась. Удивился он, за ней издалека, сверху наблюдая. Туристы – они группами ездят. А эта вот одна.

И стоял пчеловод, грея в солнечных лучах макушку свою, пока солнце еще не припекало. Стоял и глазел на упрямую юную велосипедистку, которая уже и с велосипеда спрыгнула, и вела его теперь за руль по дороге. Смотрел, пока в ней Айше не признал. Личико у нее совсем не восточное, если издалека смотреть. Это вблизи видно, что не славянка – глаза карие своим разрезом восточную кровь сразу выдают. Но ведь раньше она сюда не приходила, так что, наверное, и сейчас она не к нему, а по своим делам куда-нибудь дальше. Мало ли тут тропинок?

Однако подождал ее Сергеич, не ушел.

Айше, увидев пчеловода, быстрее зашагала. И видно было ему, как нелегко ей велосипед толкать!

– Добрый день, – устало выдохнула она, остановившись метрах в трех.

Сергеич не гордый, сам подошел к девчушке. Подождал, пока она отдышалась.

– Ну как там у вас? – спросил.