Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943

Минутой позже Мор был уже на мостике, изучая едва заметные линии на горизонте, которые, как оказалось, были надстройками корабля. Потребовалось все послеполуденное время, чтобы привести лодку, располагавшуюся впереди по курсу обнаруженного грузового судна, в позицию атаки. К этому времени судно было едва различимо в наступивших сумерках. Мор приказал погрузиться, чтобы подождать, когда оно выйдет на пересечение с курсом лодки.

Однако пока он вел расчеты, судно включило ходовые огни и осветило опознавательные знаки нейтрала.

— Отбой. Отойти от боевых постов, — приказал Мор. — Это нейтральное судно.

Лодка всплыла, и люди на ходовом мостике могли видеть, как удаляется это судно.

Неисправность машин оказалась более чем мизансценой этого похода. Останавливающиеся сами собой машины, часами отказывающиеся работать, не только стоили лодке потери большого числа потенциальных жертв торпедных атак, но и ставили подчас и саму субмарину на грань гибели. Над ней с тревожной частотой все чаще пролетали соединения бомбардировщиков, успешно избежать преследования которых могла только совершенно исправная подлодка.

Но, несмотря на преследующие ее трудности, «U-124» продолжала топить суда противника. Как и всегда, на борту отпраздновали Рождество, получив поздравления как из штаба флотилии, так и от Ахиллеса — командира другой лодки, находившейся где-то поблизости.

Несколькими днями позже, уже после Рождества, когда лодка находилась всего лишь в нескольких милях от побережья Тобаго, Мор принял решение приблизиться к Тринидаду. С наступлением темноты Субклев занялся доливкой дистиллированной воды в аккумуляторные батареи, чтобы поддержать их работоспособность, и уже через несколько минут они начали выделять водород.

Мор тут же подал команду на всплытие. Понадобилось не менее двенадцати часов, чтобы как следует провентилировать лодку.

— Чего еще нам ждать? — пробормотал Мор, явно разочарованный и выведенный из равновесия всеми этими происшествиями.

Поломки машин преследовали их с момента выхода из Бискайского залива, расстраивая одну атаку за другой.

Субклев пожал плечами:

— Я бы лично пристрелил негодяя, который испортил топливо. Вот уж действительно в этом походе мне платили жалованье не зря.

Мор посмотрел на него и улыбнулся. «Вот уж что верно, то верно, — подумал он. — Бедный стармех провел за этот поход столько ремонтных работ на своих дизелях, сколько другим не приходилось проделывать за несколько походов».

— Ну и что вы думаете по этому поводу? — спокойно спросил его Мор. — Выдержат они оставшуюся часть похода?

— Не знаю, — честно признался Субклев. — Будь у нас качественное топливо, мы могли бы выбросить эту гадость за борт. Но нам не остается ничего иного, как и дальше жечь ее в дизелях. А это приводит к разрушению машин, которое идет быстрее, чем мы успеваем устранять его последствия. — Он сделал паузу. — Но я, конечно, понимаю и ваше положение, господин капитан-лейтенант. Вам просто следует более бережно относиться к машинам. Я со своей стороны постараюсь сделать все, чтобы вы могли проводить атаки. Но уж если я их останавливаю, то, значит, без этого просто невозможно обойтись. Нельзя бесконечно насиловать машины, иначе нам придется добираться домой вплавь.

— Все правильно, механик, — согласился Мор. — Вы хозяин в дизельном отсеке.

Возможно, Мор при этом вспомнил слова Шульца: «Вы должны слушаться вашего стармеха».

У Субклева не было знаний Шульца в механике, однако Бринкер преуспел в воспитании в нем сознания того, что машины, в отличие от людей, не следует заставлять переходить границы возможного, ибо в противном случае не избежать крупных неприятностей. Кроме того, Мор научился полагаться на Субклева так же, как в свое время полагался на Бринкера. В сущности, ему было совершенно все равно, толкали ли лодку вперед дизели, электромоторы или какая-нибудь волшебная сила, поскольку на борту был старший механик, который умел обращаться с этой силой.

Состояние машин «U-124» в тот момент, наверное, заставило бы какого-либо другого командира усомниться в возможности продолжать выполнение задач патрулирования, но не таков был Мор с его стальными нервами и неизменным чувством юмора. И если он иногда и чувствовал себя загнанным в тупик или был чем-то раздражен, никогда не выказывал этого окружающим.