Серые земли-2 (СИ)

Эржбета прислушалась к шагам — с панны Арцумейко станется дверь прикрыть собственным телом, защищая честь жилички от коварных помыслов преступного элемента — и вздохнула. Нет, квартирная хозяйка свои обязанности исполняла, но вот помимо их… жизнь рядом становилась все более невыносимой. А с другой стороны, пойди, отыщи в Познаньске квартирку, чтобы и недорого, и в приличном месте…

Эржбета вздохнула куда тяжелей и повернулась к машинке.

Руку занесла… застыла… былое вдохновение куда‑то исчезло. И героиня с ея метаниями гляделась дура дурой, и герой не лучше. Брал бы и… на этом «и» уши Эржбеты ощутимо покраснели.

Нет, она вовсе не думает ни о чем таком… брал бы отношения в свои могучие мужские руки и строил бы, а то, понимаешь ли, только и хватает, что на пылкие признания.

Она опять вздохнула, горше прежнего, и закрыла глаза, силясь вернуть себя в романтический настрой, нужный для завершения сцены. Сколько она так сидела, Эржбета не знала, романтический настрой упорно не возвращался, сцена не писалась, а в голове только и вертелось всякое — разное…

…о прогулках…

…и о том, что не было в тех прогулках ничего предосудительного… и наверное, даже обидно, что не было… чинно все, степенно… разговоры и те исключительно на темы, которые панна Арцумейко одобрила бы…

Из раздумий Эржбету вывел тихий скрип.

Скрипели ставни.

Она давно собиралась пожаловаться на них квартирной хозяйке, да все как‑то забывала.

По спине потянуло сквозняком… и по ногам тоже… Эржбета вновь где‑то тапочки потеряла… была у нее дурная привычка в чулках расхаживать, а то и вовсе босой…

Неуютно стало.

…но откуда сквозняк?

Дверь закрыта. И оконо тоже… панна Арцумейко ведь самолично его… но там щеколда слабая, чуть поддень.

Екнуло сердце.

А ведь и вправду… преступный элемент… в городе неспокойно… волкодлак опять же… и воров развелось, об чем в давешних «Ведомостях» писали, а в «Охальнике» и вовсе статья целая вышла, про то, как коварный преступный элемент честному воеводе в чай егоный отравы подлил. Чудом спасли.

Так то воеводу, Эржбету же спасти некому.

Скрипнула половица, тихонечко так… не будь Эржбета уверена, что в комнате она не одна, то навряд ли б услышала этот скрип… и вот вторая… кто‑то есть.

Крадется.

Эржбета остро, как никогда прежде, ощутила близость смерти. Порой она сама думала о том, чтобы умереть молодой и прекрасной, не всерьез, конечно, лишь когда очень хотелось пострадать, а должного повода не было… но ведь мысли — это одно, а действие — совсем другое.

Эржбета строго — настрого велела себе успокоиться.

Она не позволит вот так взять и убить себя.

Защищаться будет… и надо бы кричать, звать на помощь, но горло будто невидимая рука сдавила. Эржбета и словечка вымолвить не способная… ладно, молвить она не будет.

Возьмет, что потяжелей…

К примеру, машинку.

Верную. Не один роман выстрадавшую… весившую с полпуда где‑то… может, чуть меньше.

Поднимет.

И…

Машинку Эржбета швырнула в смазанную тень, которая согнулась у двери, явно с недобрыми намерениями… и тень дернулась, почти ускользнула, но маневру ее помешал столик из мореного дуба, поставленный панной Арцумейкой из любви к красоте.

Столик был тяжелым.

Высоким.

И громким… на пол он упал с ужасающим грохотом, впрочем, может, не столик, но машинка… или тень, в ближайшем рассмотрении оказавшаяся вовсе не преступным элементом, но Гавриилом. — Доброго вам вечера, — сказала Эржбета тоненьким голоском, когда вовсе сумела заговорить.

Гавриил не ответил.

Он лежал, уткнувшись носом в ковер, раскинув руки, будто силясь оный ковер заключить в объятья.

Эржбета охнула.

А потом и ахнула, заслышав, как скрипит лестница под весом панны Арцумейко, которая, позабывши о том, что степенным дамам приличествует походка неторопливая, поднималась весьма даже споро…

— Гаврюша… — тихонько позвала Эржбета, не особо надеясь, что на зов ее откликнуться. — Гаврюша, извини, пожалуйста, я нечаянно…

Панна Арцумейко все ж остановилась перевести дух, ибо к своим годам немало располнела, что, впрочем, полагала исключительно достоинством, поелику худоба женщинам лишь в молодые годы идет. Однако же немалый вес ее порой доставлял и неудобства, навроде отдышки и колотящегося сердца.

Эржбета потрясла головой: надолго отдышка панну Арцумейко не задержит.

И что она скажет, увидев Гавриила…

— Прости, — всхлипнула Эржбета, заозиравшись.

Мысль о том, чтобы запихать тело неудачливого охотника под кровать, она отбросила сразу. Во — первых, кровать была низкой, во — вторых, Эржбета точно помнила, что где‑то там, среди пыли, скрывалась пара черных ее чулок. А черные чулки уж точно неподобающая незамужней женщине деталь туалету.

И ладно, если Гавриил мертвый, а если очнется и найдет?

Что он про Эржбету подумает?

Отбросила она мысль и о столе, и о занавесках, которые точно нельзя было назвать надежным убежищем. Оставался шкаф, в который Эржбета не без труда, но запихала неподвижное тело.

— Милочка, — на сей раз панна Арцумейко не стала тревожить жиличку стуком, но просто вошла. — Что у тебя случилось.

— Машинка упала, — Эржбета указала на машинку мизинчиком.

Панна Арцумейко нахмурилась.