Серые земли Эдема

На другой стороне ущелья у подножия гор виднеется здание с широко раскинувшейся колоннадой, и я киваю в его сторону:

— Нам туда?

— Нет, — насмешливо отзывается шофёр. — Разве что хотите остаться здесь навсегда. С другого берега Стикса не возвращаются… — тут его голос вздрагивает и становится еле слышен. — Или возвращаются уже другими.

— Тогда куда? — хмуро спрашиваю я.

— Знаете, куда впадает Стикс? — вопросом на вопрос отвечает странный проводник.

Вот зануда. Почти как профессор, которому я сдавал экзамен по греческой философии, тот тоже заставлял описывать в деталях космографию Платона.

— В Тартар, — сухо отвечаю я. — Надеюсь, в эту дыру мы не поедем. Бензина не хватит.

Водитель издаёт сухой смешок.

— Вы молодец, сохранили чувство юмора. Верно, нам не так далеко. Исейон стоит там, где кончается мир, на краю бездны Тартара.

Звучит не очень вдохновляюще, но шофёр уже трогает машину и, повернув близ кремнистого края, ведёт её вниз по пологому скату.

Всё больше бледных цветов, всё выше лиловые горы за тёмной рекой, но впереди гор нет. Странная серая пустота возникает впереди, и в ней растворяется даже хмурое небо. Постепенно обозначается дорога из чего-то похожего на асфальт, а в конце начинают вырастать странные формы — то ли скалы, то ли хаос башен…

Но прежде, чем они обретают чёткость, дорога ныряет в лес.

Настоящие джунгли обступают машину: жёлтые и красноватые растения переплетаются в жутком хаосе, а среди них высятся красные скалы с изваяниями не то людей, не то фантастических птиц.

— Что это? — потрясённо спрашиваю я.

— Лес, где разум спит, — непонятно отвечает шофёр. — И видит сны. Прогулка по этому лесу может затянуться на вечность.

Наконец в диких зарослях появляется разрыв, и мы выезжаем на открытое пространство. От изумления я втягиваю воздух, хотя и беззвучно.

Велик и жуток дом Изиды — Исейон! Словно исполинские сгустки крови застыли хаосом багровых и бурых башен. Жёлто-зелёные цветы вскидываются на красные террасы, кишат под чёрно-синими лентами стекла. Некоторые формы странно расплывчаты, и у меня начинают болеть глаза.

— Здесь хранится то, что скрыто, — буднично поясняет шофёр, направляя машину к левому крылу. — Разумеется, это упрощённый зрительный образ того, что вы не в силах воспринять. Сооружение существует в пяти измерениях пространства, то есть одновременно во многих мирах. Хотя можно сказать иначе — Исейон один, но отбрасывает тень на все миры. А вот ещё одна местная достопримечательность.

В голосе слышатся нотки заправского гида. Он останавливает машину и выходит, я неохотно следую за ним.

Воздух по-прежнему холоден, от душного аромата цветов начинает кружиться голова. Мы стоим на площадке над обрывом: внизу черноватым стеклом несётся Стикс… и вдруг заканчивается, обрываясь в бездну серыми космами. Странная эта бездна — мутная, бесформенная, от неё мороз бежит по коже. Сознание словно растворяется в ней…

— Очнитесь! — проводник трясёт меня за плечо. — Это бездна небытия, уходящая в Тартар… Как вам сегодняшняя экскурсия?

Шутник хренов.

— Да уж, — бормочу я. — Пора бы и за дело.

Шофёр широко ухмыляется, наверное, в первый раз за время нашего знакомства. Хотя почему знакомства?.. Я даже имени его не знаю! Он провожает меня к центральной части здания, машет рукой в сторону стены и, не прощаясь, возвращается к «Волге».

Входом в фантастическое сооружение оказывается заурядная дверь из зеркального стекла. Я напоминаю себе, что такой её рисует мой рассудок, недолго смотрю на своё отражение — на лоб падает прядь чёрных волос, взгляд озадаченный, но настырный — и нажимаю кнопку звонка.

В Древней Греции электрических звонков не было. А тут меня, возможно, разглядывают через телекамеру, с дверью долгое время ничего не происходит.

Наконец она медленно отворяется.

Я переступаю порог из чёрного мрамора и автоматически гляжу направо, ожидая увидеть будку охранника. Но там оказывается лишь моё отражение в зеркальной стене… И не одно — целая вереница фигур с озадаченными лицами, становясь всё меньше, уходит в тёмную глубину.

Я гляжу вперёд, потом налево. И мне становится зябко.

Все стены как тёмные зеркала, и во всех толпятся мои отражения. В глубине зеркал они становятся всё мельче, и их всё больше…

Я задираю голову, но чёрное зеркало потолка не отражает вообще ничего.

Гляжу вниз: пол тоже из тёмного стекла, и возникает ощущение безмерной глубины, так что кружится голова.

Не на что смотреть, кроме себя. Безумный архитектор словно взял девизом надпись над входом в храм Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя».

Я нервно сглатываю: куда идти? А потом слышу чей-то тихий речитатив:

«Я покинул Боди,
Что стоит средь цветных облаков,
Проплывём по реке мы
До вечера тысячу ли…».

Я иду на голос, и толпа призраков движется вместе со мной, обступая со всех сторон. Назад не смотрю, боясь не увидеть дверь, через которую вошёл в Исейон.

Слова звучат громче: