Серый Дол

- Я скоро вернусь, - сказала Илия, ласково но при этом настойчиво вырвавшись из объятий Ризы, и уступив место опустившейся рядом Зане. - Ничего не бойся, поняла?

Она провела рукой по пухлой щёчке сестрёнки, стирая пальцем катящиеся по ней крупные слёзы, затем быстро поднялась и вышла из комнаты в длинный коридор. Здесь было значительно холоднее, Илия ощутила это в первую очередь босыми ногами, по которым пробежал сквознячёк, словно сама ночь осторожно коснулась её щиколоток. А так же здесь царила абсолютная темнота, но Илия, прожившая в этом доме большую часть своей жизни, не нуждалась в освещении.

Касаясь рукой стены, она прошла направо ровно три шага и, подняв ногу, с безошибочной точностью опустила её на первую ступень лестницы, ведущей на второй этаж. Илия стала быстро подниматься, но прежде чем встала на последнюю ступеньку, дверь впереди открылась, и ночной мрак рассеял свет свечи, от дрожащего пламени которой по стенам забегали тени.

- Матушка! - воскликнула Илия.

В дверях своей комнаты появился силуэт женщины с распущенными волосами, одной рукой сжимающей свечу, а другой держащейся за округлый живот, в котором вынашивала - как надеялся отец Илии, и сама девочка в тайне тоже, - её братика. «Хватит с меня сестёр» - говорила про себя Илия, когда размышляла об этом, глядя на растущей живот матери.

- Что за шум? Что происходит? - заговорила женщина с тревогой.

- Я не знаю, матушка. Похоже, что в хлев кто-то забрался.

- Волки? Лисы?

- Может быть, - ответила Илия, почти уверенная в том, что это не волки и не лисы. Первые наведывались к их домам крайне редко, разве что в разгар лютой зимы, когда ошалевшие от голода зверя становятся смелее. Ещё когда Илия была младше Ризы, и они только поселились в Сером Доле, отец, со своими боевыми товарищами, живущими поблизости, приложил немало усилий, чтобы пояснить серым хищникам, что соваться к одиноко стоящим людским жилищам себе дороже. С лисами оказалось сложнее. Рыжехвостые воришки кур были настырнее, и нет-нет, да и заглядывали в гости к пернатым, но тех спасали собаки. Специально натасканные на защиту скота псы нередко оставляли лисицу без хвоста, а то и вовсе не позволяли уйти живьём. Но отродясь Илия не слышала, чтобы появление волка или лисицы приводило зверей в такое неистовство.

- Сайн ещё не вернулся, - сокрушенно сказала супруга хозяина, который именно этой злосчастной ночью оказался далеко от дома, в обществе своих бывших сослуживцев, а теперь соседей, травящих байки об ушедших деньках и распивающих сваренное Маллидом пиво.

- Что же нам делать?

Женщина в дверях несколько секунд колебалась, затем сказала:

- Возьми лук, и лампу внизу. Нужно проверить животных.

- Поняла тебя, - Илия кивнула, гордая тем, что матушка доверила ей выйти из дома ночью, с оружием в руках, и проверить, что за зверь забрался в хлев. Пусть она с малых лет училась обращаться с луком и охотничьим ножом, все же мать всегда говорила ей, что владение оружием - это дело не женское. Но вот, теперь, именно ей, Илии, придётся заняться этим мужским делом. И все же чувство гордости портил горьковатый приступ страха от того, что может поджидать её в хлеву.

- Илия! - окликнула её мать, когда та уже начала спускаться по ступеням вниз. Девочка застыла и обернулась.

- Будь очень осторожна, доченька моя! Поймёшь, что хищник тебя заметил, сразу беги в дом. Ты поняла?

- Поняла, матушка, - Илия отвернулась от застывшего в дверях, чёрного силуэта матери, и зашлёпала босыми ступнями по ступеньками, спускаясь в темноту.

***

- Ну и ночка, - пробурчал Маллид, почесав густую чёрную бороду.

Стоя спиной к двери своего дома, в двух шагах от ступеней крыльца, плечистый, низкорослый мужчина, с зачёсанными назад и убранными в хвост чёрными волосами и лицом раскрасневшимся от выпитого пива, взирал на обступивший его владения туман, сжимая в правой руке кружку с хмельным напитком, а левую, изуродованную старыми шрамами от ожогов, уходящими под рукав серой рубахи, опустив, по военной привычке, на пояс, где уже очень давно не висело меча. Свой меч, вот уже двенадцать лет как, он променял на плуг, лопату, и прочие инструменты земледельца, но не воина, однако разве можно так легко искоренить солдатские привычки из того, кто отдал войне половину своей жизни?