Серый Дол

- Она попросилась к окну, папа - сказала Илия, которая едва сдерживала собственные слёзы, плотно сжав трясущиеся губы. - Я помогла ей встать, думала... - он громко сглотнула. - Думала, что ей будет лучше, если выглянет во двор. А тут ты приехал и привёз собак.

- Понятно, - Сайн тяжело вздохнул и отставил настой в сторону. - Дайте я поговорю с ней, хорошо?

Шанта кивнула и медленно поднялась, уступая место мужу.

- Пойдём-ка, - позвала она Илию. - Поможешь мне готовить ужин.

- Но мам... - запротестовала девочка. - Пусть Тара поможет.

- Мне нужна твоя помощь, - тихим, но не терпящим возражений голосом сказал мать. - Дай им поговорить наедине.

- Хорошо, - Илия поднялась, утёрла рукавом глаза и пошла за матерью.

- Девочка моя, - проговорил Сайн, когда Илия закрыла дверь в комнату. Он погладил дочь по плечу. - Ну взгляни на меня, пожалуйста.

Зана несколько раз всхлипнула, затем медленно повернулась. Её личико было мокрым от слёз, а ещё очень бледным, и под раскрасневшимися глазам отпечатались тёмные круги. Глянув в это лицо, Сайн и сам чуть не разрыдался.

- Скажи мне, как ты себя чувствуешь? - попросил он, понимая, что не об этом с ней сейчас нужно говорить, но сочетая в себе сразу две роли: отца и врача, Сайн решил сперва сыграть ту, от которой зависело физическое состояние его дочери, а не душевное.

- Голова кружится, - медленно кивнула та.

- Этой пройдёт. Мама сказал, что тебе было больно.

- Да. Вот тут... - она прикоснулась руками к бинтам на груди. - Болело. Жглось.

- А как сейчас? - Сайн приложил тыльную сторону ладони ко лбу дочери. Горячий.

- Не болит, - ответила Зана, устремив наполненные слезами глаза в окно, и громко всхлипнув.

Сайн не знал, как начать разговор о псах, потому встал и, взяв со стола лоскут серой ткани, пошёл к окну. Открыв ставни, он высунулся на улицу, и обмочил ткань в холодной воде из бочки, после чего, сложив его в несколько раз, вернулся к постели девочки.

- Давай положим тебе это на лоб, хорошо?

Зана ответила лишь слабым кивком. Сайн убрал со лба девочки волосы и положил на него мокрую ткань.

- Папочка, - сказала Зана. - Лохмач и Клыкастый умерли из-за меня, да?

- Ну что ты, - проговорил Сайн, беря дочь за руку. - Ты в этом не виновата. Они защищали тебя и сестёр, и маму. Они защищали наш дом.

- И чудище их убило?

- Да, к сожалению, это так. Но они спасли тебя.

- А если бы не спасали, то остались бы живы, - по правой щеке Заны вновь побежала слеза. Уголки её тонких, почти лишившись цвета губ опустились.

- Они не могли поступить иначе.

- Как это?

- Пойми, что когда ты кого-то очень, очень сильно любишь, ты готов пойти на всё, лишь бы защитить его. Ты любила их, а они тебя. И когда ты оказалась в беде, они бросились тебе на помощь не думая о себе.

Некоторое время они сидели в тишине, слушая звуки дома. Из-за двери доносился голосок маленькой Ризы, которая играла со своими деревянными зверюшками, а с улицы был слышен лай трёх новых собак, которых Сайн привёз от Ломара. И более всего на свете Сайн сейчас мечтал, чтобы они заткнулись и не напоминали никому из живущих в этом доме о двух славных псах, которые погибли прошлой ночью.

Наконец Зана сказала, дрожащим голоском:

- Я буду скучать по ним, папочка. Я буду очень сильно по ним скучать. - Она снова заплакала, и Сайн погладил дочь по щеке.

- Я тоже буду очень по ним скучать. Но, послушай, Властитель знает, как сильно мы их любили, и как они любили нас. И он обязательно сделает так, чтобы мы с ними встретились снова. Однажды ты их увидишь, девочка моя. Ты их обязательно встретишь, и все мы снова будет вместе.

Он сидел рядом с постелью Заны, пока та, сражённая своей слабостью, не погрузилась в сон. Тогда Сайн осторожно снял повязки. Раны продолжали кровоточить и были воспалены. Стараясь убедить себя в том, что прошло ещё слишком мало времени, чтобы делать какие-либо выводы, Сайн обработал их, и снова перевязал. Затем хотел уйти, но не смог заставить себя оторвать взгляд от дочери и подняться.

Нужно было ещё столько всего сделать: покормить новых псов, закончить уборку в хлеву, поесть наконец - а то со вчерашнего вечера во рту у него не побывало ни крошки. Но он оставался рядом со спящей дочерью, пока комната медленно наполнялась оранжевыми красками заката, а дом ароматами тушёного мяса и овощей. Просто сидел и смотрел на её бледное личико и думал о том, что будет делать, если её не станет. Сайн не хотел об этом думать. Гнал от себя такие отвратительные мысли, как отгоняют, пинками и проклятьями, блохастого, дворового пса. Но, как и такие псы, эти мысли не отбегали далеко, и постоянно возвращались, в ожидании, что им чего достанется.

Вдруг дверь распахнулась, и в комнате появилась Тара.

- Папочка! - позвала она, и Сайн тут же шикнул на дочь, а затем указал на спящую Зану.

- Матушка тебя зовёт, - сказала Тара тут же понизив голос до громкого шёпота. - Ужин готов.

***