Серый кардинал

Он кивнул. Это был момент почти невыносимой интимности, первый между нами. Но отец остался абсолютно спокойным и фактически дал мне время прийти в себя.

Он рассортировал бумаги, которые привез в кейсе из недавней поездки в Лондон, положил туда мои документы, звучно щелкнул замком и объявил, что сейчас мы наведаемся в «Газету Хупуэстерна». Но фактически мы поехали к редактору, который был одновременно издателем и владельцем единственной городской ежедневной газеты. Когда мы вошли, он встал из-за стола. В рубашке с длинными рукавами, усталый, средних лет и, судя по тону его колонки на первой полосе, въедливый.

— Мистер Сэмсон Фрэзер, — начал отец, называя его полным именем, когда мы прошлым вечером встретились с вами, вы спросили, думаю ли я, что люди, которые голосуют за меня, глупые?

Сэмсон Фрэзер при всей его важности в Хупуэстерне по весовой категории не соответствовал моему родителю, заинтересованный, подумал я.

— М-м-м... — промычал редактор.

— К этому мы через минуту вернемся, — продолжал отец. — Но сначала я хочу, чтобы вы кое-что просмотрели.

Он расстегнул замки кейса и открыл его.

— Я принес следующие документы, — он вынимал бумаги и раскладывал их перед редактором. — Свидетельство о моем браке. Свидетельство о рождении сына. Паспорта мой и сына. Фотография моей жены и меня, сделанная на нашей свадьбе. На оборотной стороне, — он перевернул фотографию, — вы видите имя профессионального фотографа, его копирайт и дату. Здесь также свидетельство о смерти моей жены. Она умерла от осложнения после рождения нашего сына. Этот сын, Бенедикт, мой единственный ребенок, был рядом со мной во время избирательной кампании.

Редактор вскользь поглядел на меня, будто до сих пор не замечал моего существования.

— Вы пользуетесь услугами человека по имени Ушер Рудд. По-моему, вам следует быть осторожным, — продолжал отец. — Кажется, он пытается бросить тень на роль моего сына и законность его рождения. Мне передали, что Ушер Рудд высказывал непристойные инсинуации.

Он спросил редактора, каким образом тот услышал о «глупых» избирателях, если отец использовал это слово только однажды — в шутке — в частном разговоре в собственной комнате?

Сэмсон Фрэзер оцепенел, как зачарованный удавом кролик.

— Если понадобится, — между тем говорил отец, — я пошлю образцы волос на экспертизу на ДНК. Свои волосы, сына и жены, которые она дала мне для медальона. Надеюсь, вы внимательно обдумаете то, что я сказал и показал вам. — Он принялся методически укладывать в кейс бумаги. — Потому что, уверяю вас, — почти ласково проговорил отец, — если «Газета Хупуэстерна» будет настолько немудрой, что бросит тень на происхождение моего сына, я подам в суд на газету и на вас лично. И очень похоже, что вы будете кусать локти, зачем вы это сделали. — Он защелкнул замки с таким резким звуком, что и он прозвучал как угроза. — Вы поняли? — спросил отец. Редактор явно понял.

— Хорошо, — закончил отец. — Если вы поймаете меня на разврате, ну что ж, это будет справедливо. Но если вы сфабрикуете обвинение, я повешу вас ногами вверх.

Сэмсон Фрэзер не нашел, что ответить.

— Всего доброго, сэр, — откланялся отец. По дороге в отель он пребывал в прекрасном настроении и, поднимаясь по лестнице, мурлыкал какую-то мелодию.

— Что ты скажешь, — предложил он, — если мы заключим между собой пакт?

— Какого рода пакт?

Он поставил на стол кейс и вынул два листа чистой бумаги.

— Я подумал о том, — начал он, — что надо дать тебе обещание. И я хочу, чтобы ты в ответ тоже дал мне обещание. Мы оба знаем, как уязвим человек перед такими типами, как Ушер Рудд.

— И вполне возможно, — перебил я его, — что в этот момент он подслушивает нас. В особенности, если он знает, где мы были.

Отец с минуту выглядел опешившим, но потом усмехнулся.

— Рыжий навозный жук может слушать все, что ему нравится. Обещание, которое я дам тебе, не обогатит ни его, ни ему подобных материалом для скандальней известности. Я буду смертельно скучным. В моих словах не будет ни тусовок с чуваками, ни незаконных выплат за любезность, ни болтовни о налогах, ни смакования грязного времяпрепровождения, вроде наркотиков и извращений в сексе...

Мне стало весело, и я чуть улыбнулся.

— Да, — продолжал он, — но я хочу, чтобы ты дал такое же обещание мне. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что, если я буду избран, ты никогда на всем протяжении моей политической карьеры не сделаешь ничего, что может меня дискредитировать, отстранить от места или опозорить в любом смысле.

— Но я и так не буду этого делать, — запротестовал я.

— Легко так говорить, пока ты молодой. Но со временем ты обнаружишь, что жизнь полна соблазнов.

— Обещаю, — согласился я.

— Этого мало, — покачал он головой. — Я хочу, чтобы мы оба написали. Я хочу, чтобы потом ты мог посмотреть и вспомнить, что ты обещал. Конечно, это ни в коей мере не законный документ и речь не идет о претензиях.

Это только подтверждение намерения. — Он помолчал, щелкнул шариковой ручкой, немного подумал и написал быстро и просто, на одном листе бумаги. Потом подписал и подвинул свое обещание мне.