Серый. Мир

Бронник представлял собой мелкоячеистую сетку, в которую были плетены мелкие камни, по виду было не понятно, то ли дымчатый кварц, то ли лунный камень. Сетка была сплетена в форме прямоугольника, в середине, которого была большая круглая дырка, в которую надо было просунуть голову, и получалось, что грудь и спина, были прикрыты. Честно говоря, защита была не особо надёжной, у меня были защитные амулеты и посильнее, взять хотя бы «кольчугу тип 6» или «панцирь дракона».

— Спасибо и на этом. А что у нас с «личиной» и «глушилкой» ауры, — спросил я. — Щука говорил, что это обязательное условие, ему, видите ли, по сценарию нужна аура «торгаша», а не горца.

— Есть одна штука, не совсем «личина», но что-то, около того, — задумчиво произнёс Луза, доставая из ящика стола металлическую коробку из-под чая. — «Косметика» на генном уровне, нового поколения, ты, та кую на базаре не купишь.

— Не понял, что за косметика? Ты мне, что как бабе накраситься предлагаешь? Тушь, помада и всё такое?

— Серость, ты непроглядная, ну какая на хрен баба, — скривился Луза. — Специально подобранный состав химикатов, всего за несколько минут уберёт у тебя все подкожные жиры на лице, поменяет форму хрящевых тканей и изменит цвет растительности.

— Чего? Какие жиры? Ты кого толстым назвал? — произнёс я, доставая из коробки с чаем сероватую пластичную массу, похожую на старое тесто. — И что это поможет? Нет, не правильно поставил вопрос, надо было спросить так: Как мне это поможет?

— Всё очень просто, съел вот этой штуки, — Луза отщипнул и скатал в шарик небольшой кусочек серого теста. — Обильно запил всё это водой и через несколько минут твоя морда меняется до неузнаваемости. Эффект держится от трёх до пяти дней. Всё зависит от количества этих самых подкожных жиров.

— А волосы как менять будем? И самое главное, как ты собрался ауру менять, я думал это невозможно.

— Думал он. Ты — боевик по призванию, вот и воюй, а думать должны те, у кого мозги есть, то есть я, — Луза приосанился для правдоподобности, тем самым как бы показывая своё превосходство надо мной. — Всё очень просто, я тебе набью знак торгашей с очень сильной подпиткой и какое-то время, ты будешь аурой светиться в тех же цветах, что и торговцы, ну а с волосами ещё проще, их быстрый рост и депигментация вызвана, побочным эффектом от употребления вышеуказанного мною вещества.

— Слышь, Луза, а ты в той жизни кем был? Уж больно ты заумно выражаешься.

— Я, между прочим, серый мой друг, в прошлой жизни был уважаемым человеком, доцентом. И так как, зная, о чём ты меня сейчас спросишь, отвечу сразу, мне не двадцать лет, хоть я на них и выгляжу, мне уже сорок два года, — почему-то, с грустью в голосе произнёс Луза. — Во время перехода, произошли необратимые изменения и я начал молодеть, все стареют, а я наоборот молодею.

— Повезло!

— Ну, это кому как, вот ты, например, знаешь, сколько проживёшь? Нет? А, я знаю! И мне, от знания этого, как-то не очень. Понимаешь?

— Понимаю. Бывает.

— Ладно, не будем о грустном, заголяй грудь, сейчас тебе «партак» правильный набьём, в любой хазе за своего сканаешь!

— Слышь, ты, кольщик, Щука сказал времени мало. Когда ты мне собрался рисунок бить? Времени нет! — я снял с себя куртку, потом свитер и тельняшку.

— Вы, дети гор, народ дремучий, время на месте не стоит, а вы до сих пор, татухи бьёте иглой, вручную, на стандартный рисунок, времени тратите, столько, сколько мне хватит пять татуировок высшей силы изобразить, — с гордостью произнёс Луза.

Луза достал из ящика стола обычную школьную тетрадку, тетрадка была старая и вся потрёпанная, между страниц тетради лежали небольшие листки кальки, все изрисованные простым карандашом.

Быстро пролистав тетрадь, луза выбрал два рисунка и отложил их в сторону, потом, он достал со стеллажа пакетик с зеленным порошком и банку с мутной белёсой жидкостью.

— Серый, ты давай, съешь вот этой косметической дряни, — Луза протянул мне небольшой комок сероватой массы. — Как прожуёшь, запьёшь и ещё такой же кусок съешь, а я пока рисунок тебе соображу.

Луза, в стеклянной пол-литровой банке смешал зелёный порошок и белёсую жидкость, жидкость густела на глазах, получилась светло-зеленная паста. Пастой Луза натёр мне правое плечо, и прям на слой пасты налепил первый рисунок, потом поверх рисунка нанёс ещё слой пасты и прилепил второй рисунок.

— Серый, ты жевать закончил? — Луза достал из ящика стола аптечку, и протянув мне упаковку бинта сказал. — На, закуси, щас немного жечь будет.

— Что так сильно жечь будет?

— Не то слово. Сильно, но недолго, — Луза придавил последний листок бумаги металлической пластиной, которую накрыл тряпичным мешочком, наполненным речным песком. — Да, будет боль!

— Аааа!!!Ы-ыыы!! Сука, больно! — резкая вспышка боли пронзила плечо, руку и вонзилась в мозг. — Твою мать, больно! А-аа!!! С-уукка!!

— Если болит, значит, ты ещё жив, — нравоучительным тоном произнёс лысый садист. — Так, теперь немного «ржавой пыльцы» сверху присыпать… и всё! Вот, видишь, а ты кричал, нервничал!