Серый пилигрим

— Кто ты? – борясь с очередным приступом тошноты, выкрикнул Леонард.

— Кто… ты? – нечетко повторил гомункулус, с трудом раздирая слипшиеся от слизи губы.

Голос его звучал хрипло и настороженно. Кое-как протерев лицо, он открыл глаза. Взгляд их был поначалу затуманен, но быстро сфокусировался на Леонарде. Выражение этих глаз юноше не понравилось. Так смотрят на таракана прежде, чем с омерзением растоптать его.

Незнакомец, вскинув подбородок, прищурился. Глубокая вертикальная складка на его переносице шевельнулась, раздвигаясь в стороны, будто тяжелые веки. Между ними оказался еще один глаз – темный, почти без белка, похожий на кошачий. Его взгляд обжег Леонарда смесью презрения и ленивого интереса. Казалось, трехглазый видит юношу насквозь – все его мысли, желания, страхи.

Леонард помотал головой, перехватил покрепче рукоять меча.

Гомункул ус, оглядевшись, сделал несколько нетвердых шагов по возвышению и что-то спросил на незнакомом языке – гортанном, с обилием рычащих звуков.

Больше всего Леонарду хотелось бежать. Но любопытство победило страх.

Незнакомец постепенно приходил в себя. Он нашел ларец с одеждой, и вид превратившихся в лохмотья нарядов его, похоже, не обрадовал. Он обернулся к Леонарду, снова прорычал что-то на своем языке.

— Чего разорался-то? – буркнул Леонард, стараясь не глядеть на немигающий кошачий глаз у того во лбу. – Другой одежды для тебя нет.

Гомункулус яростно рявкнул, сбрасывая ларец с тумбы. Покачиваясь, ринулся к другой. Обнаружил пропажу меча, и это его вконец разъярило. Леонард понял, что пора уходить и попятился к выходу.

Трехглазый, заметив это, попросту зарычал на Леонарда, по–волчьи оскалив зубы с заметно выраженными клыками. Кожа на его предплечьях вздулась, с влажным хрусто м выпуская кривые костяные шипы. Леонард, судорожно сглотнув, поднял меч, держа клинок горизонтально на уровне глаз.

— Не подходи! – выкрикнул он, продолжая пятиться.

Трехглазый рявкнул что-то, требовательно вытянув руку. Узловатые пальцы были увенчаны длинными, загнутыми как у птицы когтями.

— Обойдешься! – огрызнулся Леонард. – Это я заберу с собой. Не нравится – залезай обратно в свой кокон и дрыхни дальше.

Гомункулус, чуть склонив голову, слушал его голос и, похоже, даже понял сказанное. Во всяком случае, оно ему очень не понравилось. Он сгорбился, выплевывая сквозь зубы короткие гортанные слова. Скрежетнул по полу вылезшими из пальцев ног массивными когтями и огромными прыжками бросился к Леонарду.

Юноша успел только отбежать к стене и сделать обманный маневр – и трехглазый проскочил мимо, лишь вскользь рванув когтями куртку на его груди. Леонард отмахнулся мечом и вдоль стены, стал продвигаться в глубь комнаты.

Чудище развернулось и снова зарычало. Сгорбившись так, что пальцы рук почти касались пола, оно выгнуло спину, выпуская из хребта целый ряд треугольных костяных шипов. С каждой такой метаморфозой гомункулус все меньше походил на человека.

Леонард обеими руками вцепился в рукоять меча. Когда оборотень прыгнул снова, встретил его косым наклонным выпадом, одновременно уходя с линии атаки. Чудище резко дернулось, уворачиваясь от клинка, и, оттолкнувшись от стены, прыгнуло снова, сшибая Леонарда своим весом. Юноша с трудом удержался на ногах, отступил на несколько шагов к ступеням, ведущим на возвышение. Снова взмахнул мечом, но удар получился слабым, так что оборотень отбил его голой лапой, ударив по плоской стороне клинка. Леонард попятился, отмахиваясь мечом, как дубиной – все хитрые фехтовальные приемы, так красиво смотрящиеся во время тренировок или на дуэли, вдруг разом вылетели из его головы, выдавлен ные вскипающей внутри волной страха.

Поскользнувшись на сгустке вонючей жижи, вылившейся из кокона, он потерял равновесие и завалился назад, на ступени. Трехглазый сиганул на него сверху, раскинув когтистые лапы. Леонард зажмурился. Стиснутые зубы, казалось, намертво спаялись друг с другом. Ужас сковал тело, перехватил глотку тугим обручем. Но то, что меч юный граф научился держать едва ли не раньше, чем вилку, сыграло свою роль – в последний миг ему удалось развернуть клинок острием к нападавшему, и страшилище напоролось на него всем весом.

Морда трехглазого почти коснулась лица Леонарда. Открыв глаза, он встретился с чудовищем взглядом. На несколько мгновений они оба замерли, тяжело дыша. Леонард чувствовал, как по его пальцам, стекая с меча, по самую гарду вошедшего в брюхо гомункулуса, лениво ползут горячие липкие струйки. Глаза чудища затуманились, но взгляд был еще вполне осознанным. В нем читался безграничный ужас.

  Леонард, хрипя от натуги, перевернулся на бок, сбрасывая с себя оборотня. Дернул на себя меч, оставляя в брюхе чудища развороченную рану в ладонь длиной. Еле переставляя подкашивающиеся от внезапной слабости ноги, отошел на несколько шагов.