Серый (СИ)

Взял два крылышка, одно дал ему, другое запихнул в рот и сосредоточил внимание на еде.

— Налетай! — команда была отдана, и я не мешкал, захлёбываясь голодной слюной.

Вырвал крыло, схватил кусок хлеба. Всё это бросил в миску и подлетел к кастрюле с супом. Здесь оказалось сложнее, но всё же мне удалось зачерпнуть со дна. Повезло — гуща!

Вчера был хлеб, томатная паста и чипсы. Меня уже тошнило от чипсов. Желудок натужно заворочался внутри, должно быть, тоже с трудом вспоминая, что делать с нормальной едой.

Уилл в этот вечер принимал похвалы и, кажется, польщённый вниманием, обещал, что завтра будет лучше и больше. Мешки с картошкой и луком приволокли ещё в начале недели. Бурак, кабачки, морковка, огурцы и тыквы — продуктов было уже прилично, и они продолжали прибывать. Похоже, с голодом скоро будет покончено.

Поскорее бы.

Сытная еда прибавила настроения, когда я отправился наверх. Время было позднее, я устал и мне не терпелось забыться сном. Завтра намечалась вторая схватка с генератором. Интересно, кто выживет в конце?

С дальним прицелом подумал, что одного будет мало. Придется питать насос, когда подсоединим цистерну. А если организовать душевые и свет вместо фонариков и свечей…

— А где можно упасть? — возникший из ниоткуда омега слегка напугал.

Я уже лёг и прикрыл глаза.

— Где хочешь, — ответил лениво.

Уилл прошёл вглубь, выбирая место. Места было предостаточно, но он решил притащить свободный матрац ближе ко мне.

— У вас вроде неплохо.

— Угу.

— Здорово будет, если всё так и окажется.

Я хотел спать, продолжая думать о генераторе…

— И Дитер такой классный. Наш альфа, Стрерд, тоже был ничего, пусть покоится с миром, — с неуместной набожностью добавил омега. — Но Дитеру и в подмётки не годился. Я столько слышал о Прайде. Он же легенда! В жизни не думал, что увижу его собственными глазами. Я вообще думал, что Дитер давно на том свете. А теперь он здесь, ест мои крылышки, представляешь!

Омега подобрался ближе ко мне, продолжая тараторить:

— Я родился в год, когда тираты поймали Дитера и потрепали банду. «Меткой смерти» пугали моих старших братьев. Говорили, что были времена, когда заправляла одна бесчисленная банда, и не просто заправляла, а держала город в руках, плюя на власти. Тиратию тогда вообще никто не боялся, — в упоении щебетал омега. — Это невероятно! Сложно представить. Но мне интересно другое. Тогда говорили, что при власти Дитера, хоть он и был бандитом, всем жилось спокойно и хорошо. Никакого беспредела. Можно было гулять, где хочешь и когда вздумается. Не везде, конечно, — поправился Уилл, — но если ты не нарушаешь пределов территории банды и уважаешь местные законы, никаких к тебе претензий. И работали же и жили. Трудно поверить… Ты как думаешь, было такое?

Я молчал, слушая трескотню впечатлительного омеги.

— Эй, Рейн, ты спишь?

Так и не получив ответа, пацан разочарованно вздохнул и вернулся на свою подстилку, всё же умудрившись заставить меня забыть о насущном…

До поимки Дитера известный мне мир, заключенный в границы Грейштадта с его двумя миллионами жителей, был совершенно другим. Пусть мы и жили на окраине жопы вселенной, куда редко заглядывало солнце, там было вполне сносно. По крайней мере, я не знал, какая мерзкая жизнь ждёт нас всех впереди, стоит убрать одного-единственного человека.

Сначала мне казалось, что я всё выдумал. Я был маленьким, а в детстве всё кажется ярче и светлее, чем есть на самом деле. Ходил в школу в центре района. Клаудс располагался между городом и пригородом. Крошечные домишки, выстроенные за счёт государственной программы и поддержки совета общины, заселяли семьи, стеснённые в средствах. Такие, как моя.

Отец работал с утра до вечера на обувной фабрике, папа в закусочной официантом. Составлял меню по вечерам, и хозяин, ненамного богаче нас, живший через шесть домов к югу, со временем стал доверять папе бухгалтерию. Оклад чуть вырос, и мы отпраздновали. Шумно, с тортом. Мне было года четыре…

Счастливое воспоминание выцвело и поблекло. Однажды, оно испарится, — подумал я, и позволил себе окунуться в прошлое глубже…

«Учись хорошо, Рейн», — наставляли меня оба родителя, отправляя в начальную школу, как только мне исполнилось пять.

И я учился, видя как они пашут в поте лица. Но мне не было от этого грустно. Повзрослев, я понял, что родители никогда не унывали, веря в труд, и с надеждой смотрели в будущее. И я видел их глазами.

В Клаудс у меня появились друзья. Неподалёку от нас жили еще трое ребят моего возраста, часто наши папы сговаривались и оставляли нас вместе. Мы по очереди играли то в одном, то в другом доме. Жизнь представлялась радостной и беззаботной.

Один из ребят ходил в тот же класс, что и я. Мы сдружились и стали не разлей вода. Всегда были вместе — днём в школе, а по вечерам дома. Играли в приставку, смотрели мультики, бегали по двору, вытаптывая цветы. И даже в углу за это стояли вместе.

Даже странно вспоминать об этом. Вроде простая убогая жизнь, почти в нищете, сейчас казалась семейной идиллией, которую только и увидишь что на экране.