Серый - цвет надежды

— Я на швейке бригадиром, мое дело — чтоб норму перевыполняли. Тогда идут «производственные» — два рубля в месяц на ларек. Если кто в бригаде норму не дает — значит остальным ее крой обрабатывать. Вот посадят тебе в бригаду какую-то лахудру, а она — как дохлая муха. Терпишь неделю, думаешь — научится. А она, интеллигентка собачья — ну никак. Тады уж мне кулаками ее учить приходится. Меня девки боятся, я строгая.

Ну, конечно, как еще советской власти перевоспитывать убийцу Шуру? Поставить ее над другими начальницей — пусть поучит кулаком интеллигентку! То-то у обеих пропадут преступные наклонности! При этом к той же бабе Кате Шура вполне добра — Катя же не вырывает у нее из горла два рубля в месяц! Так за разговорами подошла ночь, а наутро, когда мне мерили температуру в очередной раз, за мной пришли.

— Ратушинская, собирайтесь в зону! Вас выписали из больницы.

— Как так?

— За отказ от лечения. Врач Гунькин.

Смотрю на термометр: тридцать семь и пять. Та же температура, с которой меня привели. Да еще кашель начался — это я уже здесь простудилась. Отеки — еще сильнее, ноги как надутые. Спасибо, вылечили! С легким сердцем собираю барахло. Палата за меня переживает: выписали в зону.

— Ты поди, Ириша, попроси Гунькина, может, оставит все-таки?

— Не стану я его просить. Лечить — его обязанность.

— Ой, дойдешь совсем на зоне!

— Ничего, у нас там теплее, мы в телогрейках сидим. Не то что здесь в одном халате!

— А на работу как же?

— Все равно бастуем.

Про забастовку нашу они знают и сочувствуют. Но поражаются нашей отчаянности:

— У одной — свидание полетело, а вы все — бастовать? Ну, девки!

— А что? И правильно! У нас бы так!

— Где? На «двойке»? Ха-ха-ха! Я ж там была по первому разу, там половина начальству ж…у лижет! У нас на «четырнадцатой» — и то лучше!

Раечка расстроена. Собирает быстренько все масло и сахар, что копила в тумбочке.

— Отнесите в зону!

Целуюсь с ней и иду к дверям.

— До свидания, девочки! Выздоравливайте!

— Счастливо, Ириша! Держись!

В коридоре меня догоняет Лариса из соседней палаты.

— Ира, держи! У вас на «строгаче» с ларьком хуже, чем у нас на «общем». Не обижай, бери!

И сует мне синтетические носки — прочные, совсем новенькие. Я их буду носить до конца лагеря, в них и освобождаться. Даю ей на память вышитую мной закладку. До свидания, больничка!

Глава двадцать шестая

До чего же приятно вернуться в зону! Да еще с маслом и сахаром! Наши, конечно, не в восторге от такого оборота с моим обследованием. Что поделать, напишу в медуправление и буду добиваться по-прежнему: довели — лечите! Но чем сидеть в промерзшей, грязной больничке безо всякого толку — уж лучше дома. Мне нагревают два ведра воды, и я смываю с себя больничную угольную пыль. Телогрейка моя и белье летят в сугроб, на мороз: кто знает, что там можно было подцепить! Пусть вымерзнут до утра, потом буду стирать и чистить. И вот уже, во всем свежем, сижу у нашего «камина». Пани Лида заваривает чай. Ничего, дома и стены помогают! И еще больше стен — наша дружба.

Пять дней проходят после моего больничного приключения. Наседаем на Волкову: лечить нас будут или нет? У Тани — обострение почечной болезни, температурит похуже меня. Со мной — вообще непонятно что. Про Наташу нечего и говорить — совсем доходит.

— Женщины, вас же стали лучше кормить!

Это правда — в начале осени было еще хуже. Ну — а лечить? Осматривает, наконец, Таню, выписывает ей курс антибиотика. Обещает обеследовать и меня. И через полчаса:

— Ратушинская и Осипова, в ШИЗО! За забастовку.

Этого следовало ожидать. Неясно только, почему мне — двенадцать суток, а Тане — пятнадцать. Бастуем ведь все с одного дня и часа! Таня смеется:

— Не переживайте! Еще насидитесь!

Наши тянут все самое теплое, что только может сойти за нижнее белье. Напяливаем это все на себя в три слоя. Ну вот, теперь нас тощими не назвать! Потихоньку прихватываем термометр — вдруг удастся протащить через обыск? Этот — не медицинский, а для измерения температуры воздуха. Целуемся со всеми — и нас выводят на вахту.

— Посидите здесь!

Оказывается, «кукушка» ушла раньше, и теперь нас повезут машиной. Называется — спецэтап. Пока же мы сидим в той самой комнате, где у меня было свидание, и сердобольные дежурнячки волокут нам обед из офицерской столовой — огромное количество котлет, картофельного пюре и киселя.

— Да куда нам столько?

— Ешьте-ешьте, там не дадут!

Довод убедительный, и мы добросовестно жуем. Нам даже весело: приятно, что едем вместе, и, кроме того — остальные пока дома. Хорошо хоть не пани Ядвигу взяли и не Наташу.