Серый властелин

Палач загремел какими-то инструментами на железном подносе, оттянул губы девушки и с силой опустил узкий молоток на ее передние резцы. Зубы хрустнули и сломались, а Амалию захлестнула дикая боль, с которой мало что может сравниться.

– Ну вот, теперь можно и воронку засунуть, и еще чего поинтереснее – шлюхе-то без передних зубов оно как раз! – заржал командир группы захвата. – Заливай, только смотри, чтобы осколками зубов не подавилась!

– Переверните ее, вытрясите зубы. Эй ты, лучше сама выплюнь, а то сейчас пальцем залезу!

Амалия, почти потерявшая сознание от боли, выплюнула на пол осколки зубов, ее снова положили на спину и сунули в рот хобот воронки. Секунду спустя из него потекла горькая, пряная жидкость. Амалия попробовала выплюнуть, но ей зажали нос, и через пару минут, не выдержав, она вдохнула воздух ртом, а чтобы не захлебнуться, стала глотать дурманящий напиток. Вскоре он начал действовать – боль ушла, сознание растворилось в темноте, и Амалия впала в забытье.

Влад лежал на двуспальной кровати, растянувшись рядом с уставшей, посапывающей Ариной и размышлял о планах на будущее. Он уже стал засыпать, когда вдруг перед ним возникло лицо Амалии. Она смотрела на него горестно и печально, сказала: «Прости. Прощай», и ее изображение исчезло.

Сон как рукой сняло, Влад стал размышлять – что же это было? Так и не придя ни к какому выводу, решил, что завтра свяжется с замком. Скорее всего, просто какой-то кошмар привиделся. С этими мыслями он уснул.

Глава 3

Пробуждение было ужасным. Болело все тело, голова, зубы, челюсти онемели, руки и ноги ломило, будто их сжало железными обручами. Амалия пошевелилась, вернее, попыталась это сделать, и открыла глаза.

Над головой, метрах в трех, виднелся серый сводчатый потолок с черными пятнами копоти. Амалия попыталась поднять руку, чтобы ощупать себя – она не могла понять, где находится, у нее отшибло память. Рука не поднималась. Повернув голову, Амалия увидела, что к руке тянется толстенная железная цепь, а запястье охватывает толстый наручник, к которому, собственно, и крепилась цепь. Амалия рванулась, но цепь, зазвенев, выдержала.

Опустив голову вниз, девушка увидела, что она полностью обнажена и лежит почти вертикально на крестообразном приспособлении, наклоненном под углом градусов пятнадцать – двадцать. Этого было достаточно, чтобы она совсем уж не повисала на прикованных руках и одновременно почти стояла на ногах. Руки и ноги ее были раскинуты в стороны – в этом положении человек наиболее беспомощен, и даже если он так силен, как модифицированные бойцы, созданные Владом, все равно не сможет на полную использовать свою силу.

Амалия ощутила во рту какое-то неудобство, коснулась языком передних зубов и ощутила вместо них острые пеньки. Она все вспомнила, и ее охватили ужас и тоска – вот как все закончилось… Ей хотелось заплакать, завыть, но слез не было. Потом она взяла себя в руки – ничего еще не кончилось, пока она жива. Пусть даже ее и искалечили, но Влад не оставит ее в таком виде, вылечит.

При мысли о Владе ее опять охватила печаль – она, возможно, больше не увидит его, а смыслом жизни Амалии была любовь и верность этому человеку. Все ее существо протестовало против того, что она больше не сможет ему служить. Конечно, это говорил в ней посыл, вложенный когда-то Владом в ее мозг, но Амалия этого не осознавала, не могла осознать. Да и какая разница, почему она любила Влада и готова была отдать за него жизнь – вложило ли эту мысль ей в голову Провидение либо маг-менталист, – факт оставался фактом. Смысл ее существования – Влад. Ее божество. А раз так, надо выбираться из этих застенков и служить ему.

Амалия сосредоточилась и, ухватившись за толстую цепь, потянула ее, напрягая свои модифицированные мышцы, чья мощь была сравнима с совокупной силой нескольких весьма тренированных мужчин. Увы, цепь напряглась, зазвенела, но толстые, кованые звенья не дрогнули, и металлическая крестовина, к которой была приделана цепь, – тоже.

Еще минут пятнадцать Амалия пыталась разорвать оковы, пока не выдохлась, и решила поберечь силы для того, что ей предстоит. Ее ведь не убили, значит – чего-то от нее хотят. Чего? Скажут.