Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера

С ростом численности населения в Старом Свете многие европейцы устремились в обе Америки, Северную и Южную, чтобы начать там новую жизнь. В период между 1850 и 1930 годами в Аргентину перебралось более 6 млн иммигрантов; в основном это были итальянцы, но немало было также испанцев, англичан и французов. Смешение наций стало причиной причудливого характера аргентинцев, которых описывали как «итальянцев, говорящих по-испански и думающих, что они англичане, живущие в Париже». Выходцы из Южной Европы становились источником рабочей силы, тогда как переселенцы англосаксонского происхождения поставляли капитал для разрастающейся сети железных дорог и портов страны. Кроме того, англичане покупали обширные наделы в пампасах под эстансии – скотоводческие фермы, и благодаря им же началось повсеместное выращивание пшеницы на экспорт. После объединения Германии в 1871 году, из этой страны в Аргентину в больших количествах стали прибывать иммигранты, однако лучшие земли пампасов уже находились в руках англичан, либо старых и состоятельных испанских родов. Немцам пришлось двигаться дальше. Их выбор пал на пустынные внутренние территории Патагонии, что раскинулись на юге у границ Аргентины и Чили.

Сложно вообразить себе невероятные просторы Патагонии – ее территория в полтора раза больше, чем штат Техас, и почти в 4 раза больше, чем Великобритания. Главной же ее чертой к 1945 году была безлюдность. Для сравнения: если бы плотность населения Нью-Йорка стала такой же, в округе Манхэттен жили бы всего 35 человек. С одной стороны Патагония ограничена величественными Андами, с другой – холодными водами Южной Атлантики. Когда в 1919 году по Версальскому договору кайзеровская Германия лишилась всех своих заморских владений, Патагония, формально являясь территорией суверенных Чили и Аргентины, фактически оставалась немецкой колонией. В 1939 году, к началу Второй мировой войны,[452] в Аргентине проживало 60 тыс. членов зарубежного отделения НСДАП – это была самая многочисленная группировка национал-социалистов за пределами Германии. Немецкое население в целом – это около 237 тыс. человек, не считая немецких евреев, – представляло собой маленькую, но политически и экономически значимую часть аргентинского общества, а влияние немцев на правительство страны было огромным.

В самой Германии о стратегическом влиянии в обеих Америках мечтали как минимум за три десятилетия до прихода Гитлера к власти. Уже в 1904 году Эрнст Хассе, президент Пангерманского союза в Берлине, говорил: «Аргентинская и Бразильская республики, а также другие убогие страны Южной Америки внимут нашим советам и прислушаются к нашим доводам – добровольно, либо по принуждению. Через сто лет и Южная, и Северная Америки будут завоеваны немецким духом [нем. Geist, здесь – менталитет, ценности], а столица Германской Империи, вполне возможно, будет перенесена в Нью-Йорк».[453]

В период нацизма двумя ключевыми фигурами в германском проникновении в Латинскую Америку были адмирал Вильгельм Канарис,[454] с 1935 года руководивший абвером, и генерал Вильгельм фон Фаупель, глава Иберо-американского института, ставшего штаб-квартирой немецкого шпионажа и тайных операций в Западном полушарии.

Канарис хорошо знал Аргентину и Чили. Он вступил в ряды Императорских ВМС Германии в 1905 году и к началу Первой мировой войны уже служил офицером разведки на корабле «Дрезден». Это судно единственное не было уничтожено англичанами в битве при Фолклендских островах в декабре 1914 года. В конечном счете, ВМС Великобритании удалось догнать «Дрезден» у острова Робинзона Крузо возле берегов Чили в марте 1915 года. После короткого боя с превосходящим противником немецкие моряки затопили корабль, а сами оставшиеся годы до конца войны провели в лагерях для интернированных в Чили. Канарис бежал из лагеря в августе 1915 года; он уже тогда неплохо говорил по-испански, и на начальном этапе его долгого возвращения в Германию ему помогали немецкие поселенцы в Патагонии, в частности, жители эстансии «Сан-Рамон»[455] близ города Сан-Карлос-де-Барилоче у подножья Анд. На морском отрезке пути на родину Канарису удалось избежать британского плена благодаря хорошему владению английским языком. Позднее он служил тайным агентом в Италии и Испании, а Первую мировую войну закончил капитаном подводной лодки в Средиземном море. Его блестящие способности, а также редкое личное знакомство с Патагонией оказались впоследствии бесценными для развития немецкой агентурной сети в Южной Аргентине.