Сержант милиции

Серый был грубее и проще. Природа его обидела и ростом, и внешностью. Маленький и узкоплечий, он бросался людям в глаза своей нависшей до бровей угловатой челкой, модной в двадцатых годах среди беспризорников, а сейчас встречающейся разве только у подростков с очень ограниченным и убогим вкусом. Что-то тупое и скотское проступало в лице Серого. А его гортанный с хрипотцой голос неприятно резал слух. Серый не говорил, а шипел, причем делал он это с особым выпячиванием нижней челюсти, полагая, что, чем грубее и надсаднее будет его речь, тем сам он станет от этого солидней и страшней. Неосознанно он подчинялся только одному — грубой силе. Втайне он завидовал высокому и стройному Князю, а в глубине души ненавидел его за интересное лицо, на котором девушки иногда задерживали взгляды дольше, чем на других прохожих. А с каким затаенным ликованием и злорадством взирал Серый две недели назад на забинтованную щеку Князя, глубокий шрам на которой, по его расчетам, должен обезобразить лицо.

Князь на Серого смотрел с подчеркнутым пренебрежением и с чувством громадного превосходства, и Серый каким-то особым чутьем слабого и подчиненного принимал эту власть как должное и, может быть, только потому никогда не выходил из повиновения главаря, что постоянно читал на его лице печать приказа: «Гляди ты у меня, прибью!» Бил Князь Серого всего два раза, но бил не без причины и жестоко. Однажды, это было месяца два назад, Серый струсил в такую минуту, которая чуть не обошлась жизнью Князю.

Толик выглядел скорее застенчивым, чем опасным. Он много молчал. Были вечера, когда целыми часами от него никто не слышал ни одного слова. Князь ценил Толика за смелость и за то, что тот никогда не считался в мелочах, как Серый. Толик был равнодушен к деньгам, не любил, в отличие от Серого, сквернословить. В одежде его чувствовался кое-какой вкус. Курил он много, при этом всегда о чем-то сосредоточенно думал.

Опершись на металлические поручни барьера, защищавшего от напора очереди тонкую стенку билетных касс, трое друзей вели самый безобидный разговор, посматривая время от времени в сторону толпы, образовавшейся вокруг женщины, потерявшей ребенка.

Когда Князь заметил, что женщина оставила свои вещи неизвестному пассажиру, он вмиг оживился, его глаза сузились.

— Слушай, Серый, — тихо, но внушительно заговорил Князь, — мы с Толиком займем старикана, а ты прихвати чемоданчик. Только без шума. Вопросы есть?

Серый молча покачал головой.

Рядом со стариком на дубовом диване были свободные места. Князь и Толик сели на диван, а Серый, нагнувшись, стал расшнуровывать ботинок.

— Далече едем, дедунь? — весело спросил Князь.

Старик был коренастый и крепкий, как кряж. Задушевная улыбка парня подкупила его. В эту минуту ему вдруг особенно захотелось пооткровенничать.

— Домой. На Урал, — ответил он, потирая бороду и ожидая, чтоб его спросили еще что-нибудь.

— Да что ты? Неужели уралец?

— Из Верхнеуральска.

— Вот здорово! — Князь расплылся в улыбке. — А у меня там братень работает. На центральной улице живет. Как ее… фу ты, черт! Неужели забыл?

— Пролетарская? — оживился старик, искренне обрадованный тем, что в Москве встретил чуть ли не земляка.

— Да, да, Пролетарская! Пролетарская! Вот память. А ведь прошлое лето гостил в вашем городе. Хорош городок! Может, там где и видались, да разве знали, что вот здесь судьба сведет? Ну, как живете в своих краях? Люблю уральцев. Честно говорю. Сильный народ!

Польщенный дед хотел было пуститься в воспоминания, но заметив, как неизвестный взял чемодан, оставленный ему, деду, на сохранение, словно поперхнулся.

— Держите! Чемодан!.. Украли чемодан!.. Держите!

Серый спокойно, даже не оглянувшись на этот крик, не сворачивая в сторону и не замедляя шага, подошел к милиционеру, стоявшему у выхода, и опустил рядом с ним чемодан.

Вытирая лоб платком, он сказал:

— Товарищ старший сержант, это чемодан гражданки, которая потеряла ребенка. Она сейчас сама не в себе. В горе она бросила свои вещи первому попавшемуся пассажиру. Народ всякий бывает, сами знаете. Пусть он лучше побудет при вас.

В ту самую минуту, когда Серый подошел к милиционеру, в зал вбежала женщина с глазами, полными ужаса. Ее серые губы пересохли, лицо было бледное. Глотая воздух, она бросилась к сержанту.

— Гражданка, — обратился к ней Серый, — почему вы доверяете вещи кому попало?

Но женщине было не до вещей.

— Товарищ милиционер, я потеряла дочку, помогите мне, помогите ради бога!

Сержант был впечатлительным человеком и новичком в органах милиции. Он забыл, что передачу чемодана в подобном случае согласно инструкции, следовало оформить специальным актом и видел перед собой только мать, потерявшую ребенка.

— Гражданка, — сказал он, — не волнуйтесь, пройдемте со мной, ваша дочь найдется. — Взяв чемодан, сержант направился к выходу.

Серый стоял, пока милиционер и женщина не вышли из зала. Когда же те скрылись, он подошел к старику.

— Ты чего раскудахтался, деревенщина?

— Да нешто я со зла? — стал оправдываться старик, но Серый его оборвал: