Сержантиха

«Ты об этих своих наблюдениях никому не говори. Не забывай, где служишь! И не надо по своей испорченности ей приписывать роман с товарищем майором, – строго предупредила меня сожительница. – Мы болтунов не любим. Болтун находка для лесоповала и прочих принудработ не неопределенный срок. Ты бы посмотрел, как Принцесса стреляет, рот бы от удивления открыл. Все пули в десятку.»

Чем больше я учился в спецшколе, тем больше начинал уважать предков. Не имея компьютеров, интерактивных досок и прочей электронной дребедени, умудрялись они вколачивать в нас просто огромный объём информации. И не просто знания ради знаний, а добивались от нас умения ими пользоваться в любое время суток. Мне порой казалось, что наши преподаватели и инструктора владели секретом, как за короткий промежуток времени это всё вместить в нас. Может, они нам в пищу специальные добавки, улучшающие память, добавляли? А Принцесса на занятиях учила нас прислушиваться к своей интуиции постоянно. Как говорила она, наш разум имеет свойство обманывать. Не получая достоверной информации, он тут же начинает её домысливать, и мы получаем образ, весьма далёкий от действительности. Причём искажения могут доходить до девяноста процентов. Вот по этому принципу в нашем времени действует реклама.

Проще говоря, изначально создаются условия для фальшивого образа. И совсем неважно, что нам рисуют специалисты по рекламе – товар или кандидата в депутаты. Принцип один и тот же. А вот интуицию обмануть невозможно. Только надо научиться этот тонкий голосок чувствовать. В отличие от меня, Лёлька этим владела в совершенстве. А я, к сожалению, похвастаться пока не мог. Не исключено, что в спецшколу изначально отбирали самых способных. Тем более, в то время было из кого выбирать. Неожиданно для себя я отметил одну особенность. Мы, курсанты, естественно, отличались друг от друга. Но, было что-то общее, что объединяло нас. Это психическая и моральная устойчивость. Среди нас не наблюдалось человеческих типов с крайними формами проявления собственных эмоций.

В нашем девчачьем взводе состояло двадцать восемь курсанток. Естественно, были группы подружек. Причём я насчитал четыре основных. Остальные девчонки дрейфовали в зависимости от настроения от одной к другой. Но явного антагонизма между ними не наблюдалось. Конфликтных ситуаций не было. Это я списал на поразительную пластичность психики. А ещё утверждают, что именно в женских коллективах есть такое явление, как «террариум единомышленников»! Да вот фиг вам! Этого как раз я не видел. Видимо, человеческие типы, склонные к психическим аномалиям, жёстко отсекались ещё на предварительных этапах. А вот в артистической и околотворческой среде, особенно в наше время, наоборот, почему-то больше всего попадается личностей с неадекватным восприятием окружающей среды.

На занятиях я познакомился с весьма необычными методиками. Все занятия были многослойными, комплексными. Например, когда отрабатывали фотографическую память, мы должны были не только пересказать текст, но и записать его дословно. Фотографии обязательно нарисовать цветными карандашами в нескольких проекциях. Рядом дать описание предполагаемого психического портрета объекта. Причём рисовать и писать мы должны не только рабочей правой, но и левой рукой.

По химии приходилось изучать не только формулы и составы, но и решать сопутствующие задачи по физике, математике или производить разбор предложений по русскому языку. Нередко сложнейшие задачи решались просто по памяти.

Лёлька рассказывала, что первый год было очень тяжело привыкать к такому плотному круглосуточному методу обучения. Мозги кипели. Учили обращать внимание на каждую незначительную деталь, мелочь. Например, инструктора и преподаватели постоянно меняли расположение макетов, наглядных пособий, допускали незначительные ошибки. А потом через неделю просили вспомнить, какой непорядок был у них в форме, каким одеколоном или ваксой для чистки сапог они пользовались.

Первое время, когда поднимали взвод по тревоге, девчата хватали свою одежду, сапоги – и приходили в ужас. Пока они спали, всю форму у них меняли местами, а рукава гимнастерок и штанины завязывали узлами так, что сразу и не развяжешь. Перемешивали содержимое тумбочек. Через некоторое время курсанты сами с одного взгляда определяли, что не в порядке. На марш-бросках каждый бежал по индивидуальному маршруту. И здесь всячески старались усложнить жизнь. Перед самым носом натягивали веревку: не успеешь заметить – лети кубарем. Особенно любили ставить ловушки-петли. Проморгал – виси вниз головой. Не заметил учебную мину – штрафные очки. Самые садистские упражнения – уход от преследования с собаками. И при этом надо уложиться в жёсткие нормативы.

В первое время приходилось в качестве наказания по два-три раза проходить маршруты. Двух одинаковых уловок не было. В конце концов, уже сам организм, устав от ошибок, начинал подсказывать курсанту правильный маршрут. Интуиция брала верх над логикой, и все просто чувствовали опасность.