Сержанту никто не звонит (Сборник)

– Я много слышал о Вас, Салим.

Салим смотрит на дородного человека, облаченного в золото и темный бархат, красный плащ облегает могучие плечи – хотя князь стар… старше герцога? Пожалуй. Но герцог мертв, в этих же темных глазах бурлит такая жизнь…

– Ваша Светлость?

– Вы – человек чести. Старый герцог поступил мудро, назначив вас регентом. Оч-чень мудро, – князь усмехается, приглаживает усы. – Могу я говорить откровенно?

– Как вы ранее выразились, Ваша Светлость, я – человек чести.

– Верно. Скажите мне, Салим, как человек чести… человеку достаточно бесчестному, чтобы быть князем уже пятьдесят лет кряду… Почему герцогом стал Карл, а не Вальмир?

– Так решил старый герцог. Не нам его судить.

– Почему? Вы умный человек, я, надеюсь, не глупее…

– Мой герцог – Карл.

– А мой правнук вчера впервые проехал верхом! Не увиливайте, Салим. Впрочем, можете промолчать… Я прекрасно знаю, что вы желали видеть на престоле старшего, а не младшего. Карл же стал герцогом только потому, что вы пошли на поводу свихнувшего от любви отца!

Молчание. В камине пылает огонь, теплый отсвет ложится на лицо князя… Со лба сбегает янтарная капля.

– Мои войска наготове. Известие о смерти герцога, один из его сыновей… солдатам нужно знамя, как вы понимаете… и – все.

– Вторжение. Я предполагал нечто подобное.

– А знаете, почему вторжения не будет?

– Вальмир отказался.

– И это знаете? Не поверите, он сказал мне при встрече…

– «Я дал слово». Так?

– Он точно не ваш сын? – невинно интересуется князь. Поднимает руки; на широченных ладонях – застарелые мозоли. – Шучу, шучу…

– И все же основная причина в другом, – князь прищуривается. – Впервые я не боюсь удара в спину. Иметь в союзниках честного человека – такое случается нечасто… Уж поверьте старому интригану.

– Карл вам не союзник.

– Зачем же дело стало? Вы постараетесь его убедить, не так ли?

– Возможно.

– Не скромничайте. Да, как союзник союзнику… Вальмир отказался взять моих солдат, это правда. Однако полным ходом идет набор добровольцев. Он создает собственную армию. Догадываетесь, зачем?

– Думаю, скоро мы обо всем узнаем…

Псовая охота.

Он ощущал себя беглецом, по следу которого идет свора. За последние дни чувство это усилилось до жути, спину сводило в ожидании слюнявой оскаленной пасти…

Лай. Ему мерещился лай.

– Плохие новости, мой господин.

Голос. Стертый, усталый; за пеленой весеннего дождя слышен брех гончих. Мутными пятнами проступают деревья…

– …плохие, мой господин. Брат герцога нашего, Вальмир…

Тусклыми наконечниками казенных копий бьют в небо ели. Серые ели…

– …Вальмир, вторгся в пределы баронства…

Голубизна неба – обман. Небо обретает цвет…

– …имея войско из ста рыцарей и полутора тысяч пехотинцев…

Но почему этот цвет – серый?

– …пехотинцев. Два дня назад случилась битва. Вальмир…

Лист… резной кленовый лист – цвета пыли?

– …Вальмир убит. Да пребудет душа его в мире.

«Знаю. Самое поганое, что я все прекрасно знаю…»

«Он точно не ваш сын?»

Точно.

Двое.

Князь. Снежной белизны седина, как бывает у очень старых людей. Могучие руки лежат на подлокотниках кресла, словно удавы, готовые к броску… Тревожный прищур глаз.

– Говорят, вы ослепли, Салим?

Он. Лицом – старше князя, глазами – древнее бога; горькая складка губ. Плечи также широки, как и раньше, но в осанке появилась странная сутулость.

– Ваша Светлость. Ваш плащ… какого он цвета?

Князь растерянно оглядывает себя.

– Кра… малиновый.

– Серый, – князь в изумлении вскидывает взгляд. – Для меня. Я начал забывать, что существуют и другие цвета, кроме серого…

– Вы опять ничего не ели?

Он равнодушно пожимает плечами. Рослая круглолицая женщина неодобрительно качает головой, всплескивает руками:

– Даже настой ромашки не выпили! А я-то надеялась, что князь на вас повлияет… Он ведь мужчина хоть куда – старый, да крепкий. Поел за двоих, выпил за пятерых, а по пути вниз у меня ватрушку стянул… А ну! Пейте. Пейте, кому говорю!

Он берет в руки кубок, отхлебывает. С трудом глотает.

– Остыло, – виновато улыбается.

– Сейчас согрею, – оттаивает Мария. Изымает из рук хозяина кубок. – Чур, уговор: выпить все! Иначе ноги моей больше в этом доме не будет!

…Звон металла.

– Мария? – он открывает глаза. – Что за грохот? Это на улице?

Тишина.

– Мария?

– Здесь я, здесь! – доносится снизу. – Говорила же, когда-нибудь эта полка оборвется… Все кастрюли попадали!

Голос странно напряжен.

Крик.

Он хватает перевязь с мечом, прыгает через ступеньки… сбегает вниз. Женщина. Незнакомая. Нет, Мария! Взъерошенная, словно наседка, что защищает цыплят, позади нее – входная дверь…

– Не пущу! – кричит кухарка, безобразно распластавшись в проеме. С улицы – звон железа и вопли ярости. Убивают… Кого? Князя!

– С дороги, дура! – он выхватывает меч из ножен, отбрасывает не нужную более перевязь. – С дороги!

– НЕ ПУЩУ-У-У!

Хрупкий излом бровей.

Тонкое запястье.

Немыслимого изящества движения.

Он смотрит, как волосы падают ей на лоб, видит морщинку меж бровей… Видит, как бьется в виске жилка.

«Интересно, какого цвета ее глаза?»

– Что вам нужно? – говорит она. В голосе усталость и… гнев.

Он вздрагивает.

– Мне? – пробует слово на вкус. – Нужно?

– Да! – почти крик.