Сержио

Буквально через пять минут я увидел, как по левому борту нас обходит «Полярный волк». Подгоняемый мощными гребками весел, струг быстро обошел «Жемчужину» на полкорпуса, довернул вправо и резко пошел на сближение. По команде весла одновременно втянулись внутрь корпуса и, так же одновременно, над палубой взлетели абордажные кошки, жадно вытянувшись в сторону «Жемчужины». Штурмовые якоря упали на аристийский струг. На «Полярном волке» за каждый канат разом рванули по нескольку воинов и кошки, глубоко впившись в древесину, потянули корабли друг к другу.

— Приготовить сулицы! Бросай!!! — заревел с кормы Элдор. — Руби канаты! Лучники, не спать!!!

Я схватился за свои сулицы и одну за другой мощно метнул их на вражескую палубу. Поразил ли хоть кого-то — не успел понять. Оттуда полетели ответные «гостинцы». Громкий рев сотрясал воздух над обеими кораблями. Страх, как обычно, быстро стал исчезать. Краем глаза я замечал, что рубить канаты не выходит. Мечи отскакивали от толстых просмоленных веревок, прорубая лишь некоторые волокна на канате, и не успевая, катастрофически не успевая освободить свой корабль от жадных «щупалец» кравосцев. Борт «Полярного волка» был немного ниже, чем у «Жемчужины». Это давало преимущество аристийцам.

Вот корабли сошлись и преследователи бросились на абордаж. Основная масса воинов полезла через борт. Несколько же человек перемахнули на палубу «Жемчужины» с мачты на привязанных веревках. Едва я успел выдернуть шашку из ножен и просунуть кисть в темляк, как двое из таких «акробатов» приземлились в нескольких шагах от меня. Не теряя время, бросился к ним навстречу и, пока они занимали позицию, нанес два удара ближайшему сопернику. Первый — «полотенцем» и вторым, на обратном движении, — «засечным»[61]. Первый удар прорезал пах и кишечник, второй — поразил левую ключицу кравосца. Раненый, тщетно пытаясь зажать правой рукой вываливающиеся сизые кишки и окровавленный пах, с диким визгом рухнул на палубу.

Второй соперник был более быстр. Едва я успел развернуться в его сторону, тот уже успел сблизиться и нанести высокий боковой удар мечом. В одно мгновение я с ужасом осознал, что не успеваю ни парировать, ни отклонить удар. Начал приседать и наклонять голову с одновременным шагом вперед, но тоже не успел. Удар пришелся в левую сторону шлема сильной частью клинка[62].

Этот удар просто смел меня. Я рухнул на палубу, как подкошенный, и откатился к правому борту. Сразу попытался встать, но смог подняться только на четвереньки. Приподнял голову и сквозь мельтешение цветных пятен увидел, как Грил вонзает меч в живот сбившему меня кравосцу.

Я еще долго стоял на четвереньках. Тело дрожало от слабости и не желало слушаться. В глазах все плыло. Голова кружилась и накатывала тошнота. Я не мог сосредоточиться и разобрать, что творится на корабле. Передо мной мелькали оружие и фигуры воинов, рев и визг оглушал. Наконец, я не выдержал и меня стошнило. Потом я прижался к фальшборту и затих, стараясь как можно быстрее прийти в себя. Через некоторое время почувствовал себя достаточно уверенно и медленно поднялся.

Преследователи все-таки смогли перебраться на «Жемчужину». Схватка шла по всей палубе. Лучники, кто поместился, от левого борта поднялись на кормовую надстройку и вели стрельбу оттуда. Кто не поместился, сменили луки на клинки и рубились вместе с остальными воинами. Славен, Грил и Дарс успешно обороняли каюты и меня, оказавшегося за их спинами. Часть кравосцев пробралась к входу в трюм и рубилась уже там. У лучников по какой-то причине произошел перелом и теперь уже аристийцы доминировали. На вражеском корабле в живых осталось два-три стрелка, которые перебегали по кораблю, укрываясь от стрел нескольких наших лучников, и пытались изредка огрызаться. Ими занимались четыре наших стрелка, а еще четверо старались вести стрельбу по абордажной команде.

Я ощупал шлем. На нем не осталось даже вмятины. Под пальцами ощущалась только неглубокая зазубрина в месте удара. Мне повезло, нацеленный по шее удар пришелся по шлему. А невиданный по надежности на Этерре металл шлема и подшлемник спасли от смерти. Шашка из руки не выпала, выручил надетый на кисть темляк. И, слава предкам, я не порезался о свой клинок, когда катился по палубе. Но еще ничего не кончилось и я занял место между Грилом и Славеном.

— Жив? — коротко глянул на меня Грил.

— Жив. Только голова кружится.

— Повезло, что этот говнюк тебе шлем не разрубил, — добродушно пробасил Славен.

Дальше говорить стало некогда. К нам опять прорвались кравосцы и сеча закипела прямо напротив кают. Напарники старались держаться в шеренге и не ломать строй. Я же чувствовал себя плохо и думал больше о защите. Взял в левую руку вакидзаси и дисциплинированно держа строй, старательно парировал вражеские удары и выпады. Контратаковать уже не получалось. И даже при таком ведении боя иногда приходилось принимать удары на наручи, а иногда я не успевал сделать и этого. И удары проходили по доспеху, каждый раз окатывая тело волной боли.