Сесиль Родс и его время

Так возникла алмазная империя. Она монополизировала добычу алмазов не только в основном алмазном районе, на Юге Африки, но распространила потом свою власть и на другие страны и континенты. Став одним из первых в мире монополистических объединений, Де Беерс оказалась очень жизнеспособной. Она и в наши дни контролирует мировой алмазный рынок.

Полмили ада

Тем временем на Юге Африки было найдено золото. Правда, его уже несколько раз открывали в разных районах, начиная с шестидесятых годов. Но после первых же сенсационных известий сколько-нибудь значительных золотоносных жил не оказывалось. В середине 1886-го нашли действительно крупное месторождение — в Трансваале, на возвышенности, где проходит водораздел между бассейнами рек Оранжевая и Лимпопо. Возвышенность получила название Витватерсранд (Хребет живой воды), сокращенно — Ранд. Самое же место, куда ринулись золотоискатели, трансваальское правительство окрестило Йоханнесбургом, «городом Йоханнеса». Историки по сей день спорят, кто же именно из многочисленных в Трансваале Йоханнесов дал имя этому новому Вавилону.

Именно это месторождение оказалось крупнейшим в мире. До сих пор, из года в год, оно дает значительно больше половины всей мировой добычи.

История знает немало вспышек золотой горячки. Ф. Энгельс писал, что поиски золота издавна были причиной дальних путешествий, географических открытий: «Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».[34]

Но открытие в Трансваале вызвало такой приступ золотой горячки, какого мир еще не видывал. Он был яростнее всего, что происходило и до, и после в Калифорнии, на Аляске, в Австралии и в Сибири.

Бурлившее в Трансваале человеческое месиво было не только многолюднее, но и пестрее, многообразнее. Ставки были куда выше. Исторические последствия — значительнее. И если мы в наше время все-таки представляем себе трансваальскую золотую лихорадку не так зримо, как Страну Белого Безмолвия или золотопромышленный Урал, то, пожалуй, лишь потому, что она не породила Джека Лондона, Брет Гарта и Мамина-Сибиряка. Тем ценнее для нас немногочисленные воспоминания ее участников.

«Этот йоханнесбургский золотой бум летом 1886 года был, вероятно, самым диким и разбойничьим человеческим помешательством, какое мир когда-либо видывал… Это были бешеные гонки. Богач, бедняк, нищий, мошенник, особенно мошенник, — все ринулись к Витватерсранду… Верхом, пешком, в повозках, запряженных волами, в почтовых каретах… Нещадно стегали медлительных волов, да и сами люди доводили себя до изнеможения…

…Каждую лошадь, какая только попадалась на глаза, покупали или уводили; люди ехали даже в багажных отделениях дилижансов; нанимали громоздкие фургоны с волами. Но они оказывались слишком медлительными, и я видел многих, кто соскакивал с фургонов и старался обогнать их пешком. Видел даже людей в упряжке. Один старый паралитик в Претории нанял двух местных черных и запряг их в повозку. Он буквально загнал их, и они ушли, бросив его посреди степи…

Многие так и не достигли желанной цели — страна была суровой и требовала своих жертв. До Ранда добрались, наверно, самые выносливые и отчаянные, потому что Йоханнесбург в следующем году стал самым бандитским местом во всем мире».

Это писал человек по имени Сэм Кемп. До открытия золота он был надсмотрщиком над рабочими-африканцами на алмазных копях и привык пускать в ход револьвер, дубинку и плеть из кожи бегемота. Потом, в девяностых годах, он служил в конной полиции в Северной Америке, на беспокойных границах Соединенных Штатов с Мексикой и Канадой.