Сесквоч

Глаза Фенберга сузились. Он наблюдал сквозь подъемные жалюзи. Хлопали двери машин. Еще восемь человек, желающих потрясти библиями, вылезло из бежевого фургончика. Майкл узнал их. Местные. Четыре женщины, один мужчина и трое детей. Пять потрясателей и три потрясательницы, но никакого мистера Бегана.

Фенберг неуклюже вытянул шею, пытаясь прочитать надпись на одном из плакатов. — «Берегись, „Багл“! Судный день придет!» — это было все, что ему удалось разобрать.

Майкл однажды мельком видел М.Дж. Бегана. Они обменялись коротким рукопожатием на рауте в Торговой Палате. Ладонь Бегана была холодной и липкой. Ощущение было таким, как будто пожимаешь резиновую перчатку, наполненную холодной мясной подливкой. Он сказал, что восхищается газетой Фенберга и его стилем, но разве Фенберг не заинтересован в том, чтобы печатать правду?

— Конечно. Какую же правду?

— Что Христос умер за наши грехи.

— Почему же они у меня все еще есть? — спросил Фенберг.

М.Дж. Беган улыбнулся. Улыбка была отточенной и располагающей. Давай, Майкл. Есть же в тебе хоть немного веры? Беган покачал головой, улыбка сменилась выражением печали о бедной заблудшей овечке. Он знал довольно много о Майкле Фенберге. Он сказал, что несмотря на смерть жены Фенберга, его приключения все равно являются нарушением супружеской верности и бедное дитя от горя переворачивается в своей холодной могиле. В глазах Фенберга мелькнуло озадаченное выражение, и они разжали руки.

Фенберг раздраженно посмотрел на часы. Его фотограф опаздывал. Опять. А вместе с ним и новый репортер. Элен как-ее-тикицкая. Шум толпы снаружи вырос почти до уровня линчевания. Что-то назревало. Фенберг полностью открыл жалюзи, чтобы лучше видеть. На улице, на расстоянии примерно трех магазинных фасадов, у обочины тротуара остановилась машина. Мартин Джеймс Беган вызвал бы меньший фурор, явившись в город на спине бронтозавра. Он неторопливо вылез из нового черного «корниша», на номере которого было написано «БОЙСЯ БОГА». Его приветствовали три протестантских проповедника Бэсин Вэли и толпа регулярных посетителей воскресной мессы. Но в то время, как он пожимал руки, что-то заставило его повернуться и посмотреть прямо в окно. Его мрачный взгляд скользнул над толпой и встретился со взглядом Фенберга.

Вопрос. Как богатому человеку, не имеющему никакого опыта в издательском деле, вдруг пришла в голову мысль основать газету в такой глуши? Этот вопрос задали несколько крупных коммерсантов из Бэсин Вэли.,

— Свежий воздух, — сказал Беган. — Я устал от города, движения, грязи, преступлений, от работы по восемнадцать часов в день и предупреждений врачей, что надо меньше напрягаться. Я искал тихое приятное место для себя и своей семьи.

Магнаты Торговой Палаты с готовностью склонили головы перед такой мудростью.

— А также, мои новые друзья, здесь, в этой общине, есть ценности, от которых можно откусить хороший кусок.

Фенберг фыркнул. Да уж, свежий воздух.

* * *

Воздух действительно был свежим, а Бэсин Вэли — очаровательным маленьким городком. Но все-таки в этом было что-то немного загадочное.

Это не было пустыней. И не совсем лес. Что-то среднее между высокой пустыней и низким лесом. Бэсин Вэли находился на продуваемом ветрами плато, на высоте шесть тысяч восемьсот футов над уровнем моря. Выше над маленькой общиной, исчислявшейся девятнадцатью тысячами душ, парил сплошной влажный лес Сьерры, покрывавший территорию, по размерам большую, чем штат Мэн, в основном дикий и нетронутый. В некоторых местах его карта была составлена только при помощи самолета.

А внизу, где жил Бин Брэс Браун, была пустыня. Этот бурый песчаный край, раскинувшийся на границе Калифорнии с Невадой, был огромной пустошью. Временами на него совершенно неожиданно с дьявольской силой обрушивались пыльные бури, несущиеся с горных вершин и сметавшие на своем пути все находившиеся в вертикальном положении предметы. Округ Бэсин мог также похвастаться климатом, напоминавшим лунный — слишком жарко днем и холодно ночами, и совершенно неплодородной землей. Жившие там люди были закаленными, сделанными из того же теста, что и арабы или эскимосы. Они были достаточно изобретательными, чтобы жить в таких природных условиях, и слишком недалекими, чтобы выбраться из них. Но, несмотря на всю их стойкость по отношению к природе, они, тем не менее, считали Бина Брэса Брауна, идиота, которых много водилось в близлежащих деревнях, местной достопримечательностью. В краю, где выгорали от солнца волосы и закипала вода в моторах машин, где росли высокие деревья и дули арктические ветры, где одно нужное место находилось в двадцати милях от другого, Бину Брэсу Брауну средством передвижения служил зеленый велосипед фирмы «Стингрей».

Скрип-скрип.

Педаль.

Скрип-скрип.

Педаль.

Скрип-скрип.