Сесквоч

"В поисках огня" был его любимым фильмом, особенно сцены, где они готовились стать миссионерами. Он ловил себя на том, что тупо ухмыляется во время этих сцен, хотя, если подумать, он всегда тупо ухмылялся, созерцая романтические сцены в разных фильмах. Он скучал. Ему нравились картины серии "Планета Альп", хотя он не сразу привык к бесплатному насилию. Взрывы были за пределами его понимания. Они напоминали быстрые заходы солнца, только более шумные. Он любил «Кинг-Конга», но конец его не интересовал. И может быть, он был единственным зрителем в Америке, который улыбался, когда умирала собака в "Старом крикуне".

Фильмы восхищали его. Там-было постоянное движение. Почти всегда. И они были цветные. Почти все.

Но, как это всегда бывает с людьми, была и обратная сторона медали.

Фильмы о монстрах пугали его до потери сознания. Он сам был взрослым самцом Снежного Человека и мог с корнем вырвать дерево из земли, но как же он боялся! Когда ему было страшно или отвратительно, он съеживался в своем убежище с леденцом в одной руке и хот-догом в другой и прикрывал рукой глаза, подсматривая, можно ли уже смотреть дальше. Иногда фильмы о монстрах так пугали его, что он не покидал своего логова до тех пор, пока не появлялись веселые солнечные лучи рассвета. У него даже появилась боязнь вещей, о существовании которых он раньше не подозревал.

Так случилось после "Челюстей".

Целых две недели днем он не заходил в воду, но лежал, притаившись, на самом краю пруда с огромной дубинкой в руке. Он вглядывался в воду и ждал, когда это огромное, белое и зубастое высунет свою уродливую голову, чтобы ударить по ней. Он не поймал ни одной акулы, но заставил вздрогнуть не одну зубатку.

Ему не нравилась Джоан Крауфорд. В конце фильма "Красавица и чудовище" он плакал и не мог понять Викторию. Ему нравился Шон Коннери, «Флиппер» и «Бэмби», под конец фильма он тоже плакал. "Снежный Человек" был одним из его самых любимых фильмов. Может быть, он и послужил причиной похищения Митикицкой.

Кино было интересным, оно пробуждало в существе еще большее любопытство. В мозгу возникали бесформенные вопросы, его охватывала тоска, и беспокоили смутные желания, которые он не мог понять, не то что осуществить. Он был уже достаточно зрелым, но еще никогда не имел самки. Сородичи сторонились его, потому что он был… странным. Его же пугало развивающееся в нем «эго». Неужели он так и проживет жизнь и уйдет в вечность, ничего после себя не оставив? И не будет маленькой Большой Ноги, которая станет носить его имя. Сексуальные устремления у членов его племени не были очень сильными, но тем не менее были. Во время страстных сцен в кино он чувствовал волнение. Однажды, после "Американского жиголо", он предпринял некоторые шаги по отношению к молодой светловолосой Снежной девушке. Он заглянул ей в глаза и слегка погладил грудь. Она посмотрела на него недоумевающим взглядом, а затем шлепнула его с раздражением. Он видел, как занимаются любовью его сородичи (может, его беда и заключалась в том, что он был по своей природе наблюдателем?), и это было совсем не так, как в кино. Никакой романтики.

Но самое ужасное было в том, что кто- то занял его место на холме. Четыре вечера подряд туда приходил один и тот же человек большого роста и дремал в его убежище или что-то вроде этого. Еще обиднее было оттого, что у незнакомца было полно свежей еды, от которой слюни текли изо рта. От этого зрелища верхняя губа Снежного Человека вздрагивала. Нужна была идея. Существо придумало план, очень простой. Он подкрадется к этому человеку, как подкрадывался к собакам. Надо всего лишь подождать, когда человек уснет, подкрасться поближе, залаять и испугать его.

И он действительно до смерти перепугал Туберского. Но и Туберский ударил его по носу.

Существу было не только больно. Его чуткий нос на неделю потерял способность улавливать запахи, и ему было тяжело дышать.

Конечно, ради справедливости следует отметить, что Туберский потом извинился и объяснил, что хотел подружиться. В качестве компенсации он кормил существо горячей едой, пиццей, гамбургерами и жарким и поил кока-колой.

Был момент, когда Туберский с болью в сердце был готов оставить его. Это произошло, когда существо не могло пошевелить рукой и почти не дышало. Все деревья в лесу тогда смешались в одно целое и слились в едином водовороте с небом. Оно умирало, но не умерло. У Туберского были руки целителя.

Существо многое узнало за три месяца жизни с Туберским, хотя он и не смог внести полную ясность и уничтожить все сомнения. Он лучше понял людей и перестал относить их к чему-то среднему между рыбами и домашней птицей. Исчезло даже чувство клаустрофобии, и не было больше видений с решетчатыми клетками. Существо всегда подозревало, что существовала лучшая жизнь, и Туберский подтвердил, что так и было. И когда Туберский сидел у костра, смеялся и повторял: "миллионы, биллионы", — существо тоже улыбалось, не понимая, что означают эти слова.