Сестра

– Не смей, боярыня! Человеку только пред богом надлежит ниц падать, но не перед другим человеком. Ибо все мы пред ним равны, а друг пред другом выхваляться – гордыня это, грех…

Софья только улыбнулась про себя. А ведь ее работа, ее… Она подсказала царевне Анне, она научила Алексея – и ведь интересно получается, когда не ты сама, с шашкой и на лихом коне, как она ранее всю жизнь. Надо бы и искусство интриги осваивать.

А и неплохо получается, вон, боярыня прослезилась, к образам бросилась, молитву забормотала. Гости подумали – и присоединились. И крестились, как и сама хозяйка, двумя перстами. От такого у Феодосии еще больше слезы хлынули – и пришлось царевне Анне утешать хозяйку. Хоть и начинался день плохо, да продолжился более чем хорошо. Гости не погнушались и угощением, специально оговорили, что в пост им скоромного не подавать, и к боярину поднялись, утешили Глебушку. Царевич его пригласил приезжать в Дьяково, как будет возможность, а пока заботиться о себе и дохтура слушать. Боярин даже прослезился, какой царевич разумный и говорит по-взрослому. Вот Ванечка, сын любимый, хоть и старше, а все ж дитя во многом…

И к Ванечке гости тоже зашли.

Алексей не побрезговал, на край кровати больного присел, расспросил, чему мальчик учится, узнал, что иноземным языкам, да чтению, да цифири, задумался и спросил:

– А пять умножить на семь, сколько будет?

Ванечка минут пять соображал, потом ответил, что тридцать пять. Софья про себя фыркнула. Счету он учится. Десять лет парню, кабы не больше, а по знаниям на уровне пятилетнего ребенка. Зато теперь молитвы все знает. И мать его наверняка постами и праведной жизнью заморила. Нет, надо мальчишку забирать. Опять же, Алексею будет, чем перед отцом оправдываться. Не голь безродная, Иван Морозов в товарищах. Да и бояре примолкнут. Кстати, можно им и идейку подбросить, что вот когда до смирения Феодосии дорастете, тогда и детей начнете в дружки царевичу подсовывать. А то чему они научить могут? Как пятки лизать да воровать?

Сами справимся, благодарю покорно.

Гости побыли еще немного и откланялись. А Феодосия, проводив их и успокоив домашних – Ванечке пришлось пообещать, что как только он оправится, так и в Дьяково сразу же поедет, – села писать письмо протопопу. И душа ее впервые за долгое время была спокойна.

Ежели царевич старой верой не брезгует, может, и не одолеет антихрист Русь-матушку?

* * *

С двуперстием и троеперстием идея была Софьина. Она вообще последнее время заинтересовалась этим вопросом, а то ж… Раскол в любом деле – штука такая, ненужная, а уж в религии…

Это в двадцать первом веке хоть коли религию, хоть не коли, там процент верующих еще меньше процента думающих и действующих. А здесь, когда каждый твердо знает, что Бог есть – ой, е, шире вселенной горе мое…

Любой раскол будет аукаться еще не одно десятилетие, а то и столетие. И вы мне скажите, кому это таки выгодно? Однозначно – не России.

Нет, теорию Великого Заговора мы пока выводить не будем, информации не хватает. Но подозрения всегда при нас. А вдруг? Кругом враги!

Софья даже и не задумалась – не страдает ли она манией преследования. Не страдает. Наслаждается.

А боярыня Морозова была необходима. Во-первых, если одна баба упорно держалась против государства несколько лет, значит, грех ее талант расходовать попусту. Она и на службе Отечеству себе врагов найдет и бороться будет уже с ними, а не с родным царем. Во-вторых, важно было, чтобы протопоп не просто приехал, а уже соответственно подготовленный. А тоже – нечего бороться с государством!

Бороться данный протопоп будет исключительно с теми, на кого Софья укажет. В крайнем случае – Алешку попросим указкой поводить, а то ж…

Если его просто так вызвать, царским указом – наверняка приедет в боевой форме бешеного дикобраза. Как же, официальная власть, утеснители, никонианцы, антихристы…

А вот если ему духовная дочь отпишет, да еще покрасивее…

Софье очень хотелось, чтобы сладилось.

Лучшее, что может быть у бизнесмена, – это его команда. А дальше… дураки собирают подчиненных, умные – соратников. Дело за малым – сделать из протопопа соратника.

Справимся?

Попробуем… Софья улыбнулась и затеяла в карете игру в «камень, ножницы, бумага…» на троих. Царевна Анна улыбалась, участвуя в детской игре.

Да, она уже давно подметила, что Софья умнее, чем старается казаться. И что?

Трагедии в этом она не усматривала. Дети бывают разные, если Сонюшка умнее других – так что теперь? А ничего. Молчать, опекать ребенка и помогать в ее замыслах, пока ведь она ничего страшного не совершает, просто вырвалась из терема, Алешу утянула, ее вот – и насколько ж в Дьяково дышится легче. Анна себя впервые за тридцать лет живой почувствовала! Ничего плохого девочка не делает, а что тесно ей в рамках – так и всем тесно. Пусть живет, а Анна постарается хоть бы и ей помочь. Раз уж у нее не вышло расправить крылья, пусть девочка радуется жизни.

* * *

Алексея Михайловича, то есть родного отца, Софья уже больше месяца не видела, и показался он еще более одутловатым и усталым. Увы…