Сестра Груня

Груне показалось, что он узнал её и ей сказал эти слова. Она была взволнована — в Даше Севастопольской она почувствовала родную душу. Подобно отважной Даше, она готова была отдать жизнь свою за людей. Какое счастье, что сейчас не нужно таиться и переодеваться в солдатскую одежду, чтоб попасть на фронт. За это, как сказал Алфёров, надо благодарить Пирогова. Он много сделал, чтобы допустили женщин на передовые линии. Сумел убедить всех, кто был против, как необходим и дорог там самоотверженный труд сестёр милосердия.

Из зала кто-то прислал Алфёрову записку. Он прочитал её вслух:

— «Где сейчас Пирогов? Почему нет его в академии?» Сейчас Николай Иванович не у дел и живёт где-то под Киевом, — медленно, с каким-то скрытым вызовом проговорил Алфёров. — Великий патриот и замечательный учёный остался не у дел, — продолжал он, — потому что нетерпим ко всякому злу и неправде. Но я уверен, что его ещё позовут послужить делу милосердия, делу спасения человеческой жизни. Он нужен России!

В зале раздались аплодисменты, кто-то из студентов крикнул:

— Слава Пирогову! Мы помним его!

На лице Алфёрова появилась улыбка. И уже спокойным голосом он продолжал лекцию о помощи раненым на поле сраженья.

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК

Груня шла домой и в уме повторяла всё, о чём услышала на лекции Алфёрова. Утверждала в памяти.

Хотелось есть. Дома был хлеб — главная её еда, хлеб с чаем, через день гречневая каша. Но сегодня по строгому Груниному распорядку каша не полагалась. Иначе не дотянуть до следующего пособия. А на то, что ей выдали, она купила ботинки: в лаптях не пойдёшь на занятия.

«Ничего, выдюжим, — подбодрила она сама себя. — Другим хуже приходится». Вспомнилась обиженная вдова из-под Тулы, Александра Максимовна, и зелёный хлеб с лебедой по норме. Вот где настоящее бедствие! И помощи ждать неоткуда.

Груня приближалась к дому. Подошла к парадному входу и не поверила своим глазам: там стоял Михаил Николаевич. Добрый человек! Сердце заколотилось от радости, на лице появилась застенчивая улыбка. Даже поверить не решалась, неужели это он? Неужели нашёл её!

Михаил Николаевич шагнул навстречу и протянул ей обе руки.

— Дай-ка я на тебя погляжу, — громко сказал он. — Тебя не узнать, Аграфена свет Тимофеевна. Гляди, какая раскрасавица!

Он и впрямь удивился. В памяти запечатлелась совсем другая Груня: утомлённая своим путешествием, чуть ли не в тысячу вёрст, и немного растерянная. Скорее, даже какая-то оглушённая громадой впечатлений, которые обрушились на неё. Он запомнил Груню в сарафане, выгоревшем на солнце, ситцевой кофте, в лаптях, за плечами котомка, в руках посох. А сейчас перед ним настоящая барышня!

И вся светится от счастья.

— Как вы меня нашли? — спросила она удивлённо.

— Старался. Все общины Красного Креста обошёл. Спрашивал: не значится ли у вас ученицей Аграфена Тимофеевна Михайлова? Та самая, что отважно пустилась в путешествие из-под Стародуба прямёхонько в Петербург?

Он говорил шутливо, подтрунивая над ней и над собой, преувеличивал трудности, связанные с её поисками. В глазах — весёлые искорки: гляди, мол, какой я герой. Потом уже серьёзным тоном сказал:

— Я ведь, Груня, искренне был уверен, что ты поступишь учиться, добьёшься своего. Спасибо тебе. Когда поверишь в человека и не обманешься — вроде дорогого подарка получил. Ты согласна со мной?

Груня смутилась и промолчала. Ей хотелось сказать о многом: как она благодарна ему, как ждала, разговаривала с ним в мыслях. Но произнесла совсем не то:

— Я скоро верну вам долг, не беспокойтесь.

— Вот тебе и на! — укоризненно проговорил Добрый человек. — Разве я за тем пришёл? Мне хотелось повидаться с тобой, узнать, может, помощь тебе нужна.

— Спасибо, Михаил Николаевич, — растроганно проговорила она. — Мне так хорошо, так хорошо!

— Ну и славно. — И спросил: — У тебя есть свободное время?

— Нисколечко, — вздохнула она и пошутила: — Хоть бы взаймы где взять, да отдавать потом будет жалко. Нисколечко нет времени, — повторила она. — Надо назавтра заучить всё, что нынче объясняли. У меня уже много чего записано в тетради.

— Молодец, серьёзно относишься к учёбе, — похвалил её, как маленькую, Михаил Николаевич. — Корень учения горек, а плод его сладок. И дальше постигай свою науку с усердием. Но сегодня позволь себе поблажку. Я хочу показать тебе Петербург, и поговорим дорогой; расскажешь, как тебе живётся.

Груня растерялась:

— А уроки?

— Ничего с ними не случится. Позанимаешься подольше вечером, не поспишь, — решил за неё Михаил Николаевич. — Ступай, отнеси тетради домой, я тебя внизу подожду. Договорились?

— И то правда, — охотно согласилась Груня. — Успею — выучу, всё равно долго не засыпаю, на белые ночи гляжу, диву даюсь, отчего они такие.

Она поднялась в свою комнатушку и вернулась тотчас, будто боялась, вдруг это ей всё привиделось. Глянет, а Доброго человека вовсе и нет. Но глянула — не привиделось ей: стоит Добрый человек, ждёт её.

НА НЕВСКОМ ПРОСПЕКТЕ