Сестра Груня

— Я тебе дам денег на билет.

Груня ужаснулась и замахала руками:

— Что ты! Что ты, Добрый человек Михаил Николаевич! Разве можно? Да я лучше пешком пройду лишние вёрсты. Мне так привычней.

Михаил Николаевич принялся её уговаривать:

— Послушай, друг мой, разве бы ты сама не выручила, если бы мне нужна была помощь? Возьми, прошу тебя, хотя бы в долг, заработаешь — вернёшь. Надо торопиться, а ты препираешься. Поверь мне, ты обязательно станешь сестрой милосердия. И надо, чтоб это было так.

Груня стояла молча, опустив голову.

— Прошу тебя, — уговаривал он. — Люди должны друг другу помогать. Тем более во имя такого святого и правого дела. — И уже совсем решительно проговорил: — Едем вместе на вокзал. Я сам куплю билет. Хорошо?

Груня не стала больше отказываться. Она рассудила: знать, должно быть так, а не по-другому.

Михаил Николаевич подозвал извозчика, который стоял недалеко от платформы, и они поехали назад в Москву.

Вокзал был огромный, какой-то гулкий, и Груня растерялась. Люди суетятся, толкаются, того гляди, с ног собьют. И как тут разберёшься, где кассы с билетами, где посадка? Нет, пешком лучше идти — вольная дорога, просторная.

Но всё оказалось гораздо проще, чем представлялось Груне. Добрый человек оставил её в зале ожидания, а сам сходил и купил билет на вечерний поезд. Потом объяснил, с какой платформы следует садиться и в какой вагон. По своей привычке Груня всё основательно утвердила в памяти, повторив про себя наставления Доброго человека, чтобы потом чего не напутать. Первый раз в жизни едет на поезде, есть отчего потеряться.

— Да ты не робей, Аграфена Тимофеевна, — весёлым голосом подбодрил её Михаил Николаевич, — всё пойдёт на лад, сама увидишь. Всё устроится, как нужно.

От его слов и мягкой улыбки Груня и впрямь сразу приободрилась.

Михаил Николаевич написал обещанное письмо в Петербург, отдал ей и сказал:

— Не потеряй смотри.

Груня только улыбнулась в ответ и напомнила Доброму человеку:

— Ты не забудь, запиши мне свой адрес, чтобы я могла долг тебе вернуть, как заработаю деньги.

— Вот моя визитная карточка, здесь всё обо мне, — сказал он и протянул Груне небольшую карточку, на которой был указан его адрес. — А это, — он вынул из кармана бумажник, — вот тебе деньги, купишь себе чего-нибудь поесть. Уверен, что с утра ещё ничего не ела.

Но Груня не захотела взять денег. Когда её кормили в разных деревнях, она вместе с хозяевами садилась за стол, такое было в обычае. У них в Матрёновке тоже не отпустят из дому, кто бы ни зашёл в избу переночевать, не накормив его. Деньги же — это вроде подаяния. Нет, она не возьмёт их.

— Не надобно мне, — отказалась она наотрез. — Ненадобно. А про чёрный день у меня найдётся.

— Тебе виднее, — не стал уговаривать её Михаил Николаевич. Он понял Груню, её независимый характер. — Счастливого тебе пути и успехов в учении, — пожелал он. — Искренне рад знакомству. — Пожал руку на прощанье и ушёл.

Груня сразу почувствовала себя осиротевшей. Как же она теперь справится одна? Кругом люду всякого — тьма! С чемоданами, с мешками через плечо, а кто с цветами, не то встречает кого-нибудь, не то провожает, и все громко перекликаются. Шумно, многолюдно, как на ярмарке в Севске.

Стоит, растерянно оглядывается, неприютно ей в этой сутолоке. «Да что-то я потерялась? Не в лесу ведь, люди кругом, — укорила она сама себя. — На миру не пропадёшь. Что не так, спросить кого-то можно. Всяк посоветует, что делать».

Но спрашивать не пришлось, так понятно всё объяснил Михаил Николаевич. Без труда отыскала платформу, на которую приходил её поезд, нашла и место в вагоне. Кондуктор дал свисток, поезд тронулся, загромыхал и пошёл.

Сначала ей было немного боязно: не на подводе едет. Но очень скоро улетучились все страхи, и она прильнула к окошку.

Как же всё там интересно! Летят вёрсты, будто у них за спиной крылья. Не сравнить с тем, как она шла пешком. Там, где ей нужно было целый день пройти, поезд за один час одолевает расстояние. Только что были Химки, глядь — Сходня; проехали вёрст восемьдесят — вот вам город Клин. Не чудо ли?

Какая просторная наша земля! Идёшь, едешь, а ей конца и края нет. И людей много всяких встречается. Жила в Матрёновке, одних своих деревенских знала — хорошие люди. Оказывается, и за Матрёновкой люди ничуть не хуже. И всех, кто ей добро сделал, она навечно будет помнить.

Вот Михаил Николаевич, кто он ей? Чужой ведь совсем, а позаботился, как родной. Такого человека нельзя забыть.

Давно так хорошо не было у Груни на душе. А тут ещё увидела в окошко звезду-путеводительницу и обрадовалась, как будто земляка в дороге повстречала. Сейчас она и над Матрёновкой светит, кому-то путь указывает, как ещё в малолетстве указывала ей самой.

Идёт поезд, постукивают колёса. Все уже давно спят в вагоне. А Груня, как обычно, когда разволнуется, не может уснуть. О прошлом вспоминает, думает о будущем. В прошлом всё понятно, там она сама хозяйка, всё, что произошло, ей принадлежит, и никто ни отнять, ни изменить не может. А будущее не совсем в её власти: может сложиться и так и по-другому. Будущее — это тайна.