Сестра луны

– Мамочка, да я же просто подшучиваю над тобой. Я и так знаю, где он будет спать: в твоих объятиях. Могу себе представить, что вообразит Алехандро, когда узнает, что его подружка нашла себе другого воздыхателя. Вот расстроится, поди! – Не дожидаясь ответа матери, Лусия поднялась из гамака и направилась в дом, чтобы попить воды.

– Dios mio! – обратилась она к своему малышу, слегка поглаживая живот. – Ну, разве это не прискорбно, что у моей мамы такая бурная любовная жизнь в отличие от меня?

* * *

Седьмого сентября Лусия проснулась посреди ночи: ей было нехорошо, она вся покрылась испариной. Уже пятый раз за ночь она поднималась с постели, чтобы опорожнить свой мочевой пузырь. Но едва она сделала пару шагов, как почувствовала, что между ног потекла теплая жидкость.

– На помощь! Мамочка! У меня кровь пошла! – не своим голосом закричала Лусия в темноту. На крик немедленно прибежали Мария и Ангелина, спавшие в своих комнатах. Включили свет.

Мария глянула на лужицу чистой жидкости, которая растеклась между ног дочери, и перевела облегченный вздох.

– Лусия, это не кровь! Это у тебя только что отошли воды. Значит, твой ребеночек уже готовится к тому, чтобы появиться на свет.

– Я иду на кухню. Надо приготовить целебный отвар, – обронила Ангелина. – Ребеночек родится на рассвете, с восходом солнца, – добавила она, уходя.

Несмотря на душераздирающие крики Лусии, гулким эхом разносившиеся по всем комнатам и способные напугать своей громкостью стаю волков, рыскающих высоко в горах, все же многолетние занятия танцами не прошли для нее даром: сильная мускулатура живота сейчас, во время родов, сослужила ей отличную службу. Ангелина дежурила при ней неотлучно, кажется, она инстинктивно догадывалась, что именно нужно сейчас Лусии. Она водила ее по комнате, потом усаживала на стол, растирала ей спину и все время бормотала слова утешения, говорила, что ребеночек здоровый и вот-вот появится на свет.

Когда Лусия объявила, что уже готова вытолкнуть дитя из себя, Мария с внучкой осторожно уложили ее в постель, и в пять часов утра, на рассвете, малышка появилась на свет.

– Больше ни за что на свете! – выдохнула Лусия с облегчением в голосе. – Это самое трудное bulerias из всех, что мне пришлось исполнять. Где мое дитя?

– Твоя дочка здесь, – ответила Ангелина, перегрызая пуповину точно так же, как когда-то это делала Микаэла, у которой она и подсмотрела, что и как надо делать. – Она у тебя крепенькая и здоровая.

– Как ты ее назовешь? – спросила Мария у дочери, разглядывая чудо, появившееся перед ней. Ведь это уже вторая ее внучка с тех самых пор, как она вернулась в Испанию.

– Айседора, в честь одной американской танцовщицы.

– Необычное имя, – коротко отозвалась Мария.

– Да, – так же коротко ответила Лусия, не вдаваясь в подробности и прижимая к себе новорожденную дочь. Но услужливая память тотчас же напомнила, как в день ее тридцатилетия Менике повел ее на выставку фотографий знаменитой танцовщицы по имени Айседора Дункан. Помнится, Лусия долго тогда сопротивлялась, не хотела идти, но когда в конце концов оказалась на выставке, то невольно увлеклась разглядыванием фотографий. Да и сама история жизни Айседоры Дункан тоже сильно впечатлила ее.

– Она была пионером в своем деле. Как и ты, она тоже раздвигала границы танца. В этом вы с ней схожи, pequena, – сказал ей тогда Менике.

– По-моему, она очень похожа на свою бабушку, – заметила Ангелина.

– И слава богу! – воскликнула Лусия. – Я просто счастлива, потому что не хотела, чтобы ребеночек был похож на меня. Привет, малышка! – Она глянула на крохотное личико дочери. – Да ты действительно у меня красавица. Не то что твоя мама. Я…

Малышка распахнула свои глазки и посмотрела на нее, а у Лусии в этот момент даже дыхание перехватило: она вдруг увидела перед собой до боли знакомые черты лица, только в миниатюре. Впрочем, она ни за что на свете никому не признается, на кого похожа ее дочь.

* * *

На смену осени пришла зима, их маленькое дружное семейство, которое собрали вокруг себя Мария и Лусия, коротало время, сидя у небольшого камина в гостиной. Мария использовала этот очаг еще и для приготовления пищи, потому что ей больше нравился вкус еды, приготовленной на живом огне, чем на той огромной чугунной печке, которая стояла у них на кухне. Айседора росла и крепла под неусыпным присмотром Марии и Ангелины, хотя Лусия после первой же попытки наотрез отказалась кормить дочь грудью.

– Зачем я буду напрягаться, если мы трое можем превосходно покормить ее и из бутылочки? Она мне чуть соски не оторвала, когда я ее в первый раз приложила к груди. С такой силой впилась в них. Жуткая была боль!