Сестра мафиози (СИ)

Как же резали подобные воспоминания, острее ножа. Но, увы, выкинуть их из головы у него не получалось — они всегда с ним и будут повторяться всю жизнь. Как бы это страшно ни звучало, но недавно Акасуно подумал о том, что будет в случае неудачной операции и смерти его сестры. Ответ до ужаса прост: он перепишет всё на Дея, хоть тот и не Акасуно, но ему доверяет его же клан. А дальше — пуля, которая будет выпущена прямо в голову.

Возможно, кто-то считает это слабостью. И Сасори с ними согласится: суицид — удел слабых, тех, кто решил сдаться. Вот так и он решил, что потерь с него хватит, просто не сможет уже жить с этим гнётом, снова обретя, так потерять!

Но сейчас в голове мелькнула другая мысль, она была ему неприятна, но мозг, как будто издеваясь, спрашивал именно это, да и учитывая последние дни, это немудрено.

«А ты так же решишь струсить, Учиха?» — хмуро сузил глаза Сасори.

Все эти дни Саске был в больнице, и как бы это ни раздражало, но Акасуно не мог не увидеть, что кроется во взгляде этого Учихи.

«Любовь?» — Сасори не знал сильнее и прочнее ли это чувство, чем у него самого, но был уверен: пока его не было, эти двое словно стали ближе, а честный рассказ Дея об их приключениях не заставлял удивляться почему. Но его больше всего бесило то, что Дей высказал однажды: «А знаешь, этот Учиха не так плох. Конечно, придурошный, но тебе же будет лучше, если он и Сакура будут вместе, сам понимаешь, инцест не особо принимается». Тогда он послал его к чёрту, сказав, чтобы тот не лез не в своё дело.

«Но вдруг его слова не такие бредовые, как может показаться на первый взгляд?»

— Да пошло всё, — встал с места Акасуно, решив одеться и уже поехать в больницу, ожидание уже не просто играло на его нервах, а разрывало их.

Саске уже был в больнице, он буквально примчался, можно сказать, что с петухами, чем возмутил весь медперсонал. Но ему это было необходимо, увидеть её и ощутить в полной мере, какая же он тварь…

Вчерашний вечер.

Вернувшись домой и отключив все телефоны, кроме домашнего, Саске сел в кресло и, выдохнув, закрыл глаза. Он не чувствовал собственного сердца, словно его нет вовсе, даже сейчас ему было так холодно и остро, только теперь ещё добавлялась тревога, потому что непонятно, как дела в больнице.

Наверное, дай ему волю — он был бы в той палате круглые сутки, но есть две причины, которые мешали ему это делать:

1) Процедуры и лечение, которое просто должны быть.

2) Её старший брат Марионеточник, который говорил и смотрел так, что казалось, будто он не прочь повторить драку.

Задремав от усталости, Саске встрепенулся, услышав разрывающийся телефонный звонок домашнего телефона. Взглянув на часы, Учиха шикнул.

«Одиннадцать ночи! Кому он так резко понадобился, что даже про его домашний номер вспомнили?»

Встав с кресла, он не спеша направился в сторону телефона, лениво и специально не торопясь он снял трубку.

«Ничего, пусть абонент позлиться, будет думать, прежде чем ему ни свет ни заря звонить».

— Алло…

— САСКЕ, КАКОГО ЧЁРТА? ДО ТЕБЯ ТРУДНЕЕ ДОЗВОНИТЬСЯ, ЧЕМ ДО ИТАЧИ, А ОН ЖЕНАТЫЙ ЧЕЛОВЕК, МЕЖДУ ПРОЧИМ!

— Чего тебе надо, Лис? — с раздражением поторопил друга к главной теме разговора, иначе это возмущение могло длиться всю ночь, что никак не радовало уставшего Учиху.

— Я разговаривал с помощником Акасуно, Тсукури, — Наруто тут же сбавил тон, но оставил всё в серьёзной теме.

Саске напрягся: «Что-то не так с донором для Сакуры? Финансированием? Или чем-то ещё, что может нарушить ожидание органа?»

— И?

— Он ещё не говорил Марионеточнику, зная, как он с тобой поступит. Скажи, ты помнишь тот день, когда вы с Сакурой пошли меня спасать?

— Да, помню, но при чём тут…

— Те, с кем ты «игрался», были людьми тех ублюдков, что ранили Сакуру, так они отомстили. — Повисла тишина, Учиха замер. Тут же в голове поплыло воспоминание, как он вонзал нож, пускал пули в связанные тела и смеялся, смеялся им в лицо, после чего чувствовал такое удовольствие, даже, кажется, про спор забыл. Но Лис молчать не стал: — Те, кто успел тогда сбежать, они узнали только Сакуру и призвали её к ответу за тебя. Прости, но мне больше тебе нечего сказать.

Послышались гудки, Саске повесил трубку. Его взгляд был направлен в никуда, губы приоткрыты, а сам он словно потух. Учиха сжал кулаки и медленно опустился на колени, держа руки на стене, и всё шире и шире открывал глаза, часто вдыхая воздух.

— Так это я… Я во всём виноват… ЧЁРТ! — Подорвался он с места и, схватив телефон, разбил его о соседнею стену. — ЧЁРТ! ЧЁРТ! ЧЁРТ!!!

Всё, что попадалось под руки, разлеталось на мелкие кусочки: хоть ваза, хоть стул или столик — всё обращалось в рухлядь. Но он не мог иначе, но даже этот разгром в квартире не мог переплюнуть это торнадо в душе. Он осознавал, что по его глупости сейчас страдал самый любимый человек, по его вине её сердце проткнул холодный металл, по его вине она с каждым днём всё чахнет и чахнет!!!

Саске упал в центре квартиры на колени, зажав голову руками, и как помешанный начал шептать, всё повышая и повышая голос, который со звоном отражался от стен пустого помещения.