Сестра милосердия

Элеонора опустила глаза и увидела его рабочие брюки. Материал точь-в-точь как у мешка, в котором ей принесли передачу…

– Шура, – от волнения голос пресекся, – я так благодарна вам с Николаем Владимировичем за поддержку… Если я что-то могу для вас сделать…

– Ай, Львова, не выдумывай! В гости почаще заходи, вот и сочтемся.

Шура крепко пожал ей руку и убежал.

Калинина она поблагодарить не смогла. Николай Владимирович уехал в командировку.

Шагая домой, Элеонора глубоко задумалась. Ни Шура, ни тем более Калинин в нее не влюблены, не говоря уже о Знаменском. Александр Николаевич человек степенный, чтобы увлекаться подобными глупостями, ну а Довгалюк с Калининым слишком честные и бесхитростные. Если бы она им нравилась, то подошли бы и сказали. Тем более в нынешнее свободное время.

Однако они совершают поступки, которые сделали бы честь любому влюбленному кавалеру. Подыскивают ей место, носят передачу в тюрьму, рискуя сами попасть на карандаш. Шура пишет ей хорошую характеристику, а это тоже риск. Она сохранит эту хвалебную оду дома, никуда не понесет, но Шура-то думает иначе! Он считает, Элеонора отдаст ее в комсомольский комитет или куда там надо. Но он взрослый человек и прекрасно понимает, что через три дня ее могут взять снова. И тогда чекисты задумаются: зачем он так разрекламировал врага народа? И понимая все это, Шура тем не менее делает…

В старые времена этому могло быть всего два объяснения: либо страстная любовь и желание заслужить благосклонность предмета своей любви, либо низменная похоть и стремление опутать женщину своими благодеяниями, чтобы потом потребовать расплаты известным способом.

Ни то ни другое объяснение не подходили. Просто она хороший работник, честно выполняла свои обязанности и заслужила уважение сотрудников. Так, может быть, вот оно, то освобождение женщины, о котором постоянно талдычит Катерина? Когда женщину воспринимают не только как объект любви и желания, а как человека, и ценят ее человеческие качества…

Как там говорила парторг: служанка общественного сладострастия? Все, с этим покончено.

Но революция тут ни при чем.

Элеонора надеялась забыться в работе, как многие люди топят горе в вине, но служба в академии не приносила прежней радости и спокойствия.

Она до конца не могла понять, с чем это связано, почему она не чувствует того духа единства и привычной самоотверженности, радости от служения любимому делу, словом, всего того, что было в ее сердце постоянно с той минуты, как она впервые переступила порог Клинического института.

Почему здесь все иначе? Может быть, жизнь стала немного легче и дух от этого ослаб? А может быть, здесь просто безжалостнее прошлась метла ЧК, уничтожив всех благородных людей? Или все еще проще и противнее? Как человек, возвращаясь в дом, где бывал только в детстве, ощущает, что все стало маленьким, так и она повзрослела. И сестры милосердия, казавшиеся ей небожительницами, не вызывают восторга теперь, когда она стала одной из них?

Или совсем просто и грустно: то, что случилось в ЧК, слишком сильно повредило ее душу.

Глава 16

Старшая сестра, под началом которой служила Элеонора, была женщиной молодой и щуплой, из тех, что считаются расторопными. Она всегда при деле, всюду успевает, постоянно занята и на ногах, и даже чай пьет на ходу, выскакивая из-за стола с куском во рту. Все дела всегда в одной секундочке до завершения, но дел этих столько, что просто удивительно, как она справляется. Этот постоянный порыв, бесконечное мельтешение завораживают и восхищают, поэтому мало кому приходит в голову проверить, сколько работы сделано на самом деле, и убедиться, что совсем немного.

К сожалению, Элеонора оказалась среди той малочисленной группы, на кого гипноз суетливых жестов и вечной беготни не действовал. Она прекрасно понимала субординацию и умела подчиняться, но некоторые порядки здесь оказались настолько нелепыми, что мириться с ними Элеонора считала просто преступным. Она очень деликатно, с глазу на глаз, пыталась говорить со своей старшей. О том, что неплохо бы починить автоклав и не сваливать стерильные инструменты в кучу на один стол, а комплектовать типовые наборы. Так же как и материал лучше держать в маленьких биксах. Она могла бы передать старшей еще много секретов мастерства, но та восприняла все советы в штыки, почему-то решив, что Элеонора таким образом хочет заполучить ее место. Самая умная, что ли? Не лезь, куда не просят, – вот единственные слова, которых удостоилась Элеонора.

Вероятно, я действительно проявила навязчивость, решила она и попыталась представить себя на месте старшей. Если бы к ней подошла новенькая подчиненная и стала бы советовать? Вдруг она тоже посчитала бы такую подчиненную выскочкой? Да нет… Человеческий опыт бесценен, и нужно быть очень глупым человеком, чтобы им пренебрегать.

Отнеся такое пренебрежение на молодость старшей сестры и ее неуверенность, Элеонора вела себя подчеркнуто скромно, но мастерство не спрячешь. Доктора быстро полюбили новую сестру и просили ставить ее на сложные операции.