Сестра моя Каисса

Он именно парапсихолог, причем знаменитый, всемирно известный, еще с Пражского конгресса парапсихологов в 1973 году, где он продемонстрировал опыты, которые буквально потрясли его американских коллег. В рецензиях еще тех лет он был вознесен необычайно высоко и признавался даже первым среди парапсихологов мира. И вот, оказывается, что этот человек подключился в помощь Каспарову, когда в первом матче счет стал 4:0.

Надо отдать должное искусству конспирации причастных к этой акции лиц: Дадашев принял активное «участие» в трех наших матчах, а я узнал об этом только от него самого, когда он пришел ко мне незадолго до матча в Севилье и покаялся во вмешательстве в наш спортивный поединок.

«Я не творил вам зла, – уверял он. – Я только помогал Каспарову. Вы же понимаете – это совершенно разные вещи. Каспаров мне казался таким чистым, неопытным и наивным… Он был так растерян, он так нуждался в поддержке… О, теперь я вижу, что это было только личиной, потому что свое положение он использует не во благо, как я надеялся; он сеет зло. Но вам я не вредил. Поверьте! Наш профессиональный кодекс не позволяет этого».

Возможно. Но в одной из бесед он сам рассказал мне, как детстве открыл свой дар. Это было в школе, и у него были конфликты с одной учительницей. И вот однажды, когда в класс пришла комиссия, мальчик ощутил, что сейчас сможет поквитаться за все зло, которое она ему творила. Как? Он не знал, как именно, но он впился в нее взглядом и стал страстно внушать: ошибись! ошибись! ошибись! И она ошиблась. Впрочем, тот ребенок еще не знал ни о каких кодексах чести парапсихологов.

Дадашев принес мне свою рукопись, которую он назвал «Откровение». Я был поражен, ознакомившись с нею. Я не мог представить, что такое действительно бывает, что такое возможно. Но детали, которые нельзя придумать, которые были известны лишь считанным, причастным к сокровенной кухне матча людям, подкрепляли рассказ. И фотографии Каспарова с пылкими надписями такого содержания: «За неоценимую помощь в матче», «За поддержку и помощь в 22-ой партии матч-реванша в Ленинграде»… Билеты, которые присылал ему Каспаров – не обычные входные, а бесплатные, с печатью администрации, которые каждая из команд получала на фиксированные, заранее обусловленные места. По этим билетам я мог теперь представить, где он сидел, и, поскольку у меня с годами выработалась привычка внимательно осматривать зал, тем более – места команды соперников, я вспомнил его. Да, это он. Он был там на этих партиях. Пронзительный, даже сверлящий взгляд. Помню. Причем особенно ярко мне теперь припомнилось его навязчивое, назойливое присутствие на последней партии второго матча – на той партии, после которой я потерял звание чемпиона мира. Значит, господин профессор, говорите, что только помогали Каспарову, а мне старались не мешать? Ну-ну, очень интересно.

Не надо объяснять, как мне было любопытно видеть перед собой человека, который помог Каспарову обрести былую уверенность после первого матча, – человека, который буквально из праха поднял в Ленинграде размазанного тремя поражениями подряд деморализованного чемпиона мира.

О нем много писали. Незадолго до севильского матча о нем вышла книга в Баку на азербайджанском языке. Она называлась «Феномен Дадашева». Предисловие к ней написал Гарри Каспаров. Эта же книга должна была выйти и в переводе на русский, но Каспаров узнал об «Откровении» – и публикация была пресечена.

«Откровение» тоже не имело счастливой печатной судьбы. Оно могло сделаться бестселлером. Редакторы газет и журналов хватались за рукопись охотно, читали взахлеб, обещали опубликовать – но дальше дело не шло. Лишь однажды «Откровению» удалось прорваться – на страницы газеты «Вечерняя Казань». Видимо, где-то в системе Каспарова что-то не сработало – и случилась промашка. Обычно его команда таких ляпов не допускает.

Надеюсь, теперь мало-мальски ясно, почему я не спешу описывать наше противостояние. Над шахматными комментариями этих партий я работаю; многие уже опубликованы. А все, что помимо шахмат… Слишком много в этой истории пока что неясного. И слишком много грязи. Наверное, всегда найдутся охотники в ней повозиться, а мне пока неохота. Время не пришло. Не отстоялось. Короче говоря – нет потребности.

А может, это интуиция мне подсказывает? Мол, не спеши; вот счастливо закончится эта эпопея – тогда и напишешь. Хорошо бы. Ведь не зря же не только у меня – у всех эта борьбы вызывает ощущение недоговоренности, недосказанности, ощущение болезненного зигзага, ощущение возвратной тяги на круги своя. Хорошо б, чтоб это ощущение жизнью подтвердилось. Я знаю, что это зависит только от меня.