Сестра Морфея

…Он откровенно засмеялся, давая понять, что нарочито на нелепую отговорку получил ответ, который был, им прогнозируем. Наступило молчание. Платон хотел ещё что — то сказать, но никак не мог придумать достаточно веской фразы, которая могла бы противостоять его трудоустройству. А откровенно отказаться от должности тренера он не мог. Это было не в его правилах. Потому что, по словам директрисы условия для работы ему предоставляли превосходные, о каких только можно было только мечтать. Лишние разговоры о его зажравшемся профессионализме, ему были не нужны.

— Если вы откажетесь, то в следующий понедельник на оперативке, меня мэр отправит на эшафот, — чуть не плача произнесла она. — Я же хотела и Людмилу Ивановну Шабанову оформить на ставку, но она мне честно призналась, что в настольном теннисе ничего не смыслит, и в Сибири работала только на наборе.

…Он, не устояв под напором этой грузной женщины, написал заявление без всякой охоты, осознавая, что с таким настроением работа будет без желания. У него перед глазами стояла очаровательная Людмила Фёдоровна, с большими грудями и шёлковыми волосами.

…Вишневская взяла у него заявление и почтительно улыбнулась.

— Думаю, мы с вами сработаемся, — оживлённо сказала она, — не забывайте, что на настольный теннис из городского бюджета шальные деньги выделены. Их надо осваивать. Составьте в ближайшие дни список на инвентарь, который вам необходим и календарный план со сметой на поездки.

Такой подход к делу с первого дня настраивал его на оптимистическую волну.

— Завтра я вам принесу документы и смету, — утвердительно качал он головой, — а сейчас я поеду в школу на аттестацию зала.

Он вышел из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь, и на выходе ему бросился большой щит с фотографиями тренерского состава ДЮСШ. И какое же было его удивление, когда на него улыбаясь, смотрела Фима и её кузен Борис Смородин.

Настроение сразу испортилось.

— Ну, нет, — взбесился он, — с этими людьми в одной компании я уже работал. Хватит!

Он вернулся в кабинет Вишневской. Она сидела за столом, и пила чай с тульским пряником.

— Что — то забыли? — спросила она.

— Да, хочу аннулировать своё заявление. Работать с Фимой и Борисом я не буду. Почему вы не сказали, что они у вас в штате?

Она положила пряник на стол и отставила чашку. Нахмурив лицо, раздраженно сказала.

— Сейчас выходить будете, сдерите их фотки со стенда. Они числились у меня три месяца. Фима по залу ходила только с телефоном, — ракетку боялась в руки брать. А Борис, оказывается, подрабатывал одновременно в рекламном агентстве. Щиты по городу развешивал, вот и плюнул на основную работу. Я не посмотрела на его влиятельного папу и рассчитала их обоих с Фимой в один день. К вашему сведению могу сообщить, что год назад и Хаджа здесь работал, но бывший директор Грибов выгнал его с треском. Что это за работник, месяц работает, два месяца водку кушает.

— Что верно, — то верно, имеется у него такой грех, — подтвердил Платон.

— Вы думаете, я с ним не знакома? — прищурила она глаза и отпила чай из чашки, — пришлось, по необходимости встретится с этим пупом земли. Важным себя считает и сильным, — а на самом деле одна эфемерность и никакого прока. Играет он с собой в непонятную игру. Самовлюблённый чурбан. Ему бы галошами на рынке торговать, а он в спорт полез.

— Полностью с вами согласен, Людмила Васильевна, — на прощание произнёс он и направился к своей машине.

После повторного разговора с Вишневской в груди образовалась оттепель, — кратковременная злость прошла, настроение восстановилось. Проходя мимо стенда, фотографии он срывать, не стал, только сухо плюнул в их сторону и сел в машину.

…Шестидесятая школа была построена два года назад и считалась лучшей в городе. Там был и бассейн и три спортивных зала. Внушала она себя и своими размерами. Четырёх этажное здание, построенное в форме каре, значительно отличалось от других школ. Слухи ходили по городу, что в эту школу был подобран лучший педагогический персонал. Разузнав у охранника, где находятся физруки школы, он поднялся на второй этаж. У них был отдельный кабинет, около большого зала. В кабинете сидела смуглая экзотическая девушка в красном спортивном костюме азиатской внешности небольшого роста.

— Вы Сергей Сергеевич? — не дала она и рта раскрыть Винту.

— Да.

— Мне уже Людмила Васильевна позвонила, и я вас жду. Будем работать вместе. Меня зовут Ася. Я здесь физруком работаю и на полставки буду теннис вести.

Девушка была переполнена радушием. Она, не умолкая, славно трещала о школе и её нравах. Затем обхватила Винта за поясницу, вплотную прижимаясь к его бедру, повела смотреть зал.

— А ты Ася в теннис можешь играть? — спросил он у неё попутно.

— Нет, конечно, но Людмила Васильевна наказала мне, чтобы я беспрестанно заглядывала вам в рот и ничего не пропускала. У ваших — то предшественников я ничему не научилась. Они какие — то зомбированные были. На похоронах, наверное, веселей бывает, чем на их тренировках.

Подобное сравнение словоохотливой девушки заставило его улыбнуться.