Сестра морского льва

— Я? Я тоже: вперед, за горизонт! Ох, как мы тогда с Толиком напутешествовались. А как мы там с ним в песке, где землянка Беринга была, рылись. И могилку Беринга мы подправили, вот.

— Наколотил меня тогда батя за то путешествие, — сказал вдруг Толик за их спинами. С книгой под мышкой он все время крутился возле них. То спасательный круг с деловым видом осматривал, то якорную лебедку, хмурясь, пинал. А сам все прислушивался. — Ремнюкой он мне вжарил.

— Толик, сядь. Толик, а помнишь, как мы на животах к озеру подкрадывались, а на нем ути какие-то красные плавали, помнишь?

— Некогда рассиживаться, — вздохнув, промолвил Толик. — Работы, сами видите, по ноздри, почитать даже некогда.

— Да сядь ты, Толик, да успеешь ты все свое сделать. А вот бы нам побывать в лесу! — мечтательно сказала Алька. — И еще, знаете, может, глупо, но мне очень-очень хочется побывать в детском игрушечном магазине. Я, правда, уже в куклы не играю, но все же… Вот сон мне приснился. Толик, садись рядом… Ну вот, будто в нашу бухту пароход входит. Бо-оль-шой-большой. Я поднимаюсь на него, а это и не пароход вовсе, а большой-пребольшой игрушечный магазин. И чего-чего только в нем нет! И куклы разные, и платьица, и штанишки кружевные. — Она замолкла, вздохнула, а потом, смущенно засмеявшись, сменила тему: — Глядите-ка, Жорка отстал в тумане, а теперь догнал нас. Ну теперь он поплывет с нами до самого лежбища. Ужас какой любопытный китишка.

В десятке метров от сейнера вынырнул из воды спинной плавник и черная спинища кита. «П-пых!..» — выдохнул он. Очнувшись, Бич нервно залаял.

— А вот скажите, а почему поезда с рельсов не сходят?

— Алька, ну ты пристала к человеку, как рыба-присоска к камню, — кашлянув в кулак, сказал Толик. — Вот уж люрик, так люрик.

— Скажи все же, а почему тебя зовут Люриком? — спросил, в свою очередь, Волков, увиливая от разговора о поездах.

— Птичка такая есть, — пояснила Алька. — Все птицы на скалах уже спят, а она все не может успокоиться; сидят они рядком и все переговариваются: ла-ла-ла! Это самые веселые птички у нас на острове.

— И вот что еще: ты что-то кричала львам про племя морских охотников, про унангунов. Что это за племя? И ты действительно из этого племени?

— Конечно. Вот и Толик подтвердит. Ну вот слушайте. Это было давно. Когда этот остров открыли, он был совсем-совсем необитаемым. Одни звери и птицы. А потом на него стали люди разные приезжать: с материка, из России, из Америки…

— Про унангунов давай.

— А я и даю. Жили унангуны на острове Атту. Ух какие они были смелые и отважные! Они делали легкие пироги из палочек и шкур лахтака, и уходили далеко-далеко в океан, и охотились там на китов и разных других животных. Но вдруг на острове появились американцы, и они поуничтожали там всех животных: и котиков, и морских львов, а потом и китов. И тогда унангуны решили перебраться на другой остров. Собрались они всем племенем, сели в свои байдары и па-аплыли! Долго-долго плыли, уж думали, что больше никогда и земли-то не увидят, как вдруг остров показался. Это и был наш остров Больших Туманов. Правда, другие говорят, что их на парусных кораблях сюда привезли, но вот в бухте Восходной, из нее всегда восход солнца виден, гак вот там живет дед Захар, старый он престарый, он даже и не дед, а прапрадед, ему уже, может, лет сто! Так вот он сам помнит, как плыли они на байдаре, или это ему его дедушка рассказывал. Он и моего прапрадедушку помнит и точно знает, что я из рода Морского Льва. И Лена тоже. Ее прапрадедушка был братом моей пра-прабабушки…

— Так вы почти родственники?

— Конечно. Мы морские индейцы, — с гордостью сказала Алька. — Вот кто мы!

— А Мать?..

— О! Прапрапрадед Анны Петровны был вождем племени. Дед Захар говорит, что его звали Черный Орел.

— Таких орлов не бывает.

— Ха-ха! Много вы знаете! А знаете, почему — черный? Знаете?.. Вот не знаете, а говорите. А дед Захар нам с Толиком рассказывал. Сейчас Толик подойдет и подтвердит. Так вот: когда им всем там на острове от «огненных людей», так они американцев звали, стало очень худо, вождь племени превратился в орла и полетел вверх высоко-высоко, чтобы увидеть, где еще есть какие другие острова. Куда бы можно перебраться. Он летит вверх и ничего не видит, солнце уже жжет его, палит, а он все равно летит и летит. И вот уже он вспыхнул! И тут увидел! Полетел он на землю, весь ный-черный, дымящийся, и умер. Но успел сказать, куда плыть надо! Вот как все было. А вы говорите — черные орлы не бывают. Так что Анна Петровна, она не просто Мать, а Мать — Черная Орлица. А вообще, нас очень мало осталось, унангунов. Человек, может, десять…

— Их, Альку, Лену да и других, даже изучали, — подал голос Толик. — Ученые приезжали из Ленинграда. Так что Алька у нас музейная редкость.

— Ага! Редкость! — засмеялась девочка. — А уж дед и подавно диковинка! Чего это вы на меня так внимательно смотрите? Думаете, я все вру? Уж как-то вы так внимательно все на меня глядите. Или у меня лицо испачкано?

— Толик, на руль, — пробасил тут Ваганов из рубки.