Сестра Ноя (СИ)

А дома продолжилась поминальная тризна. Брат передвинул складной стол в комнату, где при жизни спала его мать. Здесь отовсюду на нас смотрели её добрые чуть насмешливые глаза – с фотографий разных лет в рамках по стенам. А вот та самая икона, которую я по её просьбе выслал по почте. В те времена этот образ Пресвятой Богородицы был достаточно редким и назывался необычно – «Благодатное небо», уменьшенная копия огромной фрески в Киевском Владимирском соборе, который расписывал Васнецов.

— Ты чем-нибудь облил икону? – спросил я, разглядывая облако блестящих маслянистых капелек по обоям вокруг киота.

— Ну, что ты, как можно! – возмутился Вадим. Подошел, взгромоздил очки на нос и стал в упор рассматривать икону и росу вокруг. – Эти капли только сегодня появились. Раньше их не было.

— Так это мироточение! – догадался я, пробуя на ощупь и на вкус густые маслянистые капли, вдыхая приятный цветочный аромат. – Это мама твоя нас из Царствия Небесного приветствует. Видно приятно ей, что мы встретились и помянули её добрым словом.

Густая ночная тьма опустилась на влажную землю. Я потянулся всем телом, глубоко вдохнул ароматный туман и с удивлением понял, что усталость прошла, спать совершенно не хочется – значит, впереди бессонная ночь, полная молитвы, покоя и воспоминаний. После завершения «правила на сон грядущим» как-то сам собой открылся покаянный канон, затем кафизма – и вот уже дочитываю акафист. Наконец, молитвослов закрыт и свеча догорела, оставив в воздухе сизую ленту дымка и запах растопленного мёда. В наступившей тишине едва слышно шелестело моё собственное дыхание, пульсировала кровь в ушах и посапывал за перегородкой спящий брат. Сама собой струилась по гортани Иисусова молитва, я перестал чувствовать своё тело и замечать то, на что смотрели глаза. Всё внимание обратилось куда-то вглубь, в таинственную область души, где продолжают собственную жизнь мои друзья, родичи, предки.

Будто из утреннего тумана проступали размытые силуэты людей, слышались обрывки фраз, отзвуки неясных движений. Меня словно не стало, только человеческая любовь, как отражение Божией любви, жила во мне, вокруг меня, разливая по моей вселенной живительные токи немеркнущего света. Вспыхивали картинки тех мест, где я чувствовал себя счастливым, из облака света выходили один за другим люди и словно продолжали на миг прерванный рассказ, прилетали волны ароматов, тепла или прохлады, звуки природы и даже касания собачьего языка и кошачьего пушистого бока, упругая воздушная волна от пролетевшего поблизости голубя и вкус новогодней мандаринки на языке.

…И наконец, я вернулся в школьный актовый зал, где среди бала старшеклассников сидел за столиком, пил кофе и разговаривал с той единственной девочкой, с которой чувствовал себя счастливым.

— Умоляю, Арсюша, не волнуйся за меня, – сказала Маша. – Я вовсе не нуждаюсь в охране.

— Прости, но мне кажется, что это или самонадеянность, или беспечность. Оглянись, Маша, – вокруг немало злых людей. И с чего ты взяла, что их зло не обратится на тебя?

— Ты, пожалуйста не думай, что я так уж наивна и слепа. Всё я вижу. Только… Как бы это объяснить… Я живу будто в крепости, знаешь, в такой неприступной, как старинный замок со рвом и высоченными крепостными стенами с целым войском охраны, с подземными ходами и тайным выходом к реке или в чащу леса, чтобы скрыться от неприятеля.

— Сказки всё это! Да ты сама себя послушай!

— Ну, это я так, образно. Не обижайся. Просто прошу тебя, будь за меня спокоен. Ладно?

— Не могу…

— И все-таки попробуй поверить мне. Не волнуйся.

Я увидел, как в актовый зал вошел Виктор, исполнил «королевский» танец и направился к Маше. Мне ничего не оставалось, как поспешно встать. Пригласил неказистую робкую девочку Надю на танец, а сам непрестанно наблюдал за Машей и Виктором. Вот он разорвал отношения с Жанной, вот он осадил Гипотенузу, а вот и Машу пригласил на танец.

Всё идет по плану! Чем хорошо танцевать с Надей, так это возможностью молчать и думать. Дело в том, что я со страхом и волнением с некоторых пор наблюдал, как Маша расцветает и неумолимо превращается в красавицу. Меня не оставляло ощущение опасности, которая сгущалась над её милой головкой. Я видел, как она стала привлекать внимание парней и даже мужчин, при этом среди них встречались ушлые ловеласы, отпетые циники, да и просто бандиты, способные на любое насилие.

Да, я боялся за Машу! Сам я не мог постоянно находиться рядом с ней, да и толку от меня, как от телохранителя – на ломаный грош. …Ибо немощен и тщедушен аз есмь. И вот однажды ночью меня посетила гениальная идея! Кто самый крутой и благородный парень в нашем дворе? Понятное дело – Виктор! И тогда я, переступая через собственную гордость, умирая от ревности, дождался его и подошел однажды к супермену. И всё объяснил. Виктор даже не усмехнулся, не посмеялся над моими страхами, но очень серьезно кивнул и сухо пообещал приглядеть за Машей.