Сестра! Сестра?

– Как хочешь.

Пусть Ханна и одета в милую пижаму с котятами, пусть волосы дочери аккуратно расчесаны, кожа сияет чистотой, а зубы блестят, пусть моя малышка с головы до ног выглядит на свои семь лет и ни годом больше, однако ведет она себя, как угрюмый подросток. Не грубит, нет, и не злится, но она равнодушна, словно просто терпит мое присутствие.

Я подсаживаюсь к ней на постель, включаю фотоаппарат и обещаю себе не демонстрировать бурных эмоций по поводу снимков Люка с Элис. Листаю фотографии, расспрашиваю Ханну, и мало-помалу напряжение ее отпускает, а голос начинает восторженно звенеть. Странно, но фотографии Люка и Элис в океанариуме я не нахожу. Ханна показывала этот снимок в числе первых, я точно помню. Молча проглатываю удивление – не хочу портить дочери радость.

Снимки подходят к концу. Хорошо, что я нашла время посидеть с Ханной и посмотреть фотографии. Люк предупреждал про их несметное количество, но мне было не в тягость, ведь настроение у Ханны явно поднялось.

Я натягиваю одеяло ей до подбородка, целую в лоб.

– Спокойной ночи, милая. Я тебя очень люблю. Ты ведь это знаешь, правда?

– И я тебя люблю, сильно-сильно, – с улыбкой отвечает Ханна.

– Я еще сильнее.

– А я еще сильнее-пресильнее!

– Все, спи, – улыбаюсь я и обнимаю ее. – Завтра в школу.

Я гашу свет и уже выхожу, когда темноту прорезает кристально чистый голосок Ханны:

– Я не трогала вашу фотографию.

Я включаю свет и вновь сажусь на кровать. Глажу Ханну по голове, смотрю в глаза.

– Я знаю, солнышко. Бог с ней. Не переживай.

– Она уже была разбита. Элис велела тебе не рассказывать. Потому что ты рассердишься.

Я невольно приподнимаю брови. Мне очень хочется соответствовать званию идеальной мамы, а значит, я должна проигнорировать это замечание, но не могу не помучить дочь расспросами еще немного.

– Вот как? Что еще она велела?

– Ничего, – пожимает плечами Ханна. – Не трогать фотографию.

– Хорошо, не переживай. Подумаешь, кусочек стекла. Мы его легко заменим. – Я вновь укутываю Ханну. – Ой, чуть не забыла. Дейзи отпускают к тебе в гости с ночевкой.

– Ура! – сияет Ханна. – Можно нам накрасить ногти? А кино посмотреть?

– Конечно. С попкорном.

– Спасибо, мам, ты лучше всех.

Ханна сворачивается калачиком под одеялом. Как хорошо, что она засыпает счастливой! Если бы и меня можно было осчастливить так легко…

Когда Люк наконец поднимается в спальню, я сижу в кровати, читаю. По крайней мере, делаю вид.

– Привет, – бросает он и идет в смежную со спальней ванную.

Двери не закрывает, и я наблюдаю, как Люк чистит зубы, плещет водой в лицо. Потом приглаживает мокрыми руками волосы, и меня накрывает волна любви к собственному мужу. Ненавижу быть с ним в ссоре.

Люк не любит бурного выяснения отношений; он предпочитает подождать, пока страсти поутихнут и к нам вернется способность мыслить здраво, а тогда уж все обсудить. Люк раздевается до трусов-боксеров, ныряет в постель и отбирает у меня книгу.

– Ну а теперь расскажи-ка, что происходит вот здесь? – Он ласково постукивает по моему лбу.

– Не хочу из-за этого ссориться, – говорю я.

– И я не хочу, малыш. Послушай, я ни в чем не виноват. Твоя мама сама решила, что они с Элис составят нам компанию. Что я мог возразить?

Я на минутку зажмуриваюсь.

– Я понимаю. Просто… Элис. Господи, это ужасно по-детски, но… но она у меня все отбирает. Всю семью.

Вслух звучит ужасно глупо. В голове эта мысль казалась очень убедительной, но теперь я начинаю в себе сомневаться. Потом вспоминаю расстроенное личико Ханны, и моя решимость крепнет. Я показываю Люку свадебное фото, уже без рамки.

– Оно стоит в гостиной, помнишь? Сегодня вечером я обнаружила, что стекло разбито.

– Ах, какая жалость. – Люк забирает у меня фотографию. – И фото помято. Я распечатаю заново, не беда.

– Да, но не в том дело. Стекло не просто треснуло. Оно было вмято с силой. Там след остался от удара, а вокруг расколотое стекло.

– Может, фото неудачно упало и обо что-то стукнулось?

– Не может. Я не представляю, обо что надо стукнуться, чтобы так помять снимок. Нет, это сделано специально. Со злобой.

– Только не говори, пожалуйста, будто подозреваешь Элис. – Люк со вздохом откидывает голову на изголовье кровати.

– Элис пыталась обвинить Ханну: якобы та играла с фотографиями или еще что-то делала. Я спросила Ханну, и она сказала, что Элис была в комнате раньше всех, а потом велела никому ничего не говорить. – Я смотрю на Люка торжествующе, словно мне удалось разоблачить банду опасных преступников.

– Неизвестно, кто из них лжет.

– То есть ты веришь не собственной дочери, а чужому человеку?

– Чужому? Она твоя сестра.

– Такая сестра мне не нужна! – взвиваюсь я, откидываю одеяло и хватаю халат. – И я не хочу, чтобы ты рисовал ее портрет.

– Вот тебе и «не будем ссориться», – слышу я, выскакивая из спальни.

Полы халата развеваются за мной, точно паруса.