Сестра (СИ)

Недосказанным остается многое, но главное уже произнесено. Не государь царевич, нет. Это не оговорка.

Государь.

* * *

Сказать было намного легче, чем сделать. И подождать пришлось, никуда не денешься, покамест разведали, потом донесли…

Фрол извелся, Степан письма слал, но брат его же и успокаивал. Видел, что не впустую время уходит, что не лгал ему царевич, что вестей ждет….

А тем временем и остальные дела делались.

Ордин — Нащокин бросился царю в ноги, умоляя признать внука. Алексей Михайлович сильно рассердился на блуд без благословения, но потом чуть успокоился. Как говорится — а кто не грешен?

А если ребенка мужчина признать хочет… а мать где?

Нет матери?

Жалость какая…

Опытный дипломат, Ордин — Нащокин извернулся так, что было непонятно, жива мать или нет, но общее впечатление создавалось в пользу чуть ли не дворовой девки, на которой жениться уж никак невместно. А вот дитя признать — вполне богоугодно.

Так что малыша крестили Романом Ординым — Нащокиным и порадовались. Анна вообще расцвела, все-таки родное чадо…

Татьяна не удержалась, конечно, так что Софья однажды стала свидетельницей сестринского разговора 'по душам'.

Она не подслушивала, боже упаси. Она — осведомлялась. А в данном случае — когда все спали, направилась к царевне Анне, поговорить с ней. И…

— …в уме ли ты, сестрица? Да на тебя поглядеть — слепому все видно будет.

— Я никогда счастлива так не была. Танечка, родная, помолись за меня!

— За что молиться? За жизнь вашу в грехе?

Помолчи, тетя! Не говори про брак!!! — что есть силы взмолилась про себя Софья. — Господи, помоги!!!

То ли день был удачный, то ли молитвы ребенка имели силу, но….

— Танюша, пусть ворованный, пусть час, но мой! Мой он! Ведь мы все пустоцветы… а если б ты знала, какое это счастье! Когда любишь, когда любима….

— Мне такого не выпало!

— Так ведь все от тебя зависит! Ты красавица и умница! Только плечом поведи, глазом мигни!

— Я царская дочь, мне что — с конюхами по кустам валяться?

А подтекстом — как ты, сестрица…

Анна тоже лицом в грязь не ударила.

— когда полюбишь — и конюх для тебя королевичем будет, знаю, что недостойному ты сердце не отдашь. А без любви, хоть бы и королевич заморский, а все будет хуже последнего конюха.

Кажется, попала не в бровь, а в глаз. Татьяна пригорюнилась.

— Ох, сестрица, а есть ли та любовь…

— Есть. Только верь мне.

Софья потихоньку отползла от двери. Теперь надо удвоить присмотр за Татьяной. А, ладно. Лишний повод потренировать девчонок.

* * *

Спустя месяц состоялись испытания самого примитивного гелиографа.

Не того, конечно, который использовался для съемок, а самого простого. Металлической пластины, способной передавать световые сигналы. Делалось все очень просто, благо, день был ясный.

Алексей Михайлович писал записку, потом верховой отнес ее к ребятам у гелиографа — и те принялись сигналить.

Алексей Алексеевич, бледный от волнений, принялся расшифровывать примитивную азбуку Морзе. А что тут еще лучше придумаешь?

— Точка… тире… еще две точки…

Алексей Михайлович смотрел чуть насмешливо, шушукались бояре, Софья, сидящая в возке (а вдруг кто увидит) вместе с двумя царевнами переживала за брата.

Но вскоре лицо мальчишки прояснилось.

— Пригодно ли сие изобретение для целей воинских?

Алексей Михайлович только головой покачал. Вот именно этот вопрос и был в записке. А сын улыбнулся, широко и открыто.

— не всегда, батюшка, но пригодно. Мы таковыми сигналами многое сказать можем, а враг и не поймет сразу.

— Хорошая придумка, сыне… А еще для чего она гожа?

— Кораблям можно так же общаться. Сообщения передавать… да мало ли! Не всегда ж можно гонца послать. А тревогу просигналить всяко проще…

— а дорога ли придумка?

При виде обычной блестящей металлической пластины царь только головой покачал.

— Вроде бы и недорого… обдумать надо.

Алексей сразу нахмурился. Что это такое — обдумать он уже знал. Считай, представить на рассмотрение боярской думе, а там и получше проекты потонут без следа. Им-то невыгодно, если своровать не получается! Но и ругаться не стал.

— Батюшка, письмо у меня. Донской казак Степан Разин челом тебе бьет.

— И чего он желает?

— Пишет он, что брата его сказнили смертью лютой — невиновного.

— Вот как? И кто?

— воевода твой. Юрий Долгоруков…

— Юрия я знаю, сыне. Просто так никого он не казнил бы…

— а он и не просто так, батюшка. Позволишь ли рассказать, что мне ведомо?

— Позволю, сыне. Только не здесь и не сейчас…

Алексей Алексеевич кивнул — мол, подожду. А царь с умилением поглядел на белобрысую макушку сына.

Умница растет.

Наследник…

Государь всея земли православной.

* * *

Разговор с отцом вышел у Алексея нелегким. Хоть и были рядом Софья, Анна и Татьяна, последнее время начавшая симпатизировать казакам, но основная нагрузка упала на плечи мальчишки.

Вечером, поздно, когда удалились все остальные, когда Лёшка посмотрел на отца и попросил разрешения тетушкам да сестренке остаться — мол, у меня от них секретов нет, Алексей Михайлович кивнул — и пригласил ребенка в свой кабинет.