Сестра смерти - любовь (СИ)

Утолив голод, кошки расселись на небольшом расстоянии друг от друга и дружно принялись тереть лапами свои носы и уши. А любимец Елены, большой бело-ражий кот Тимофей, подошел к гетере и, встав на задние лапы, передними вцепился в подол ее хитона, требуя взять его на руки. Елена прижала его к груди и, слушая радостное мурлыканье, пошла в дом, где ее ожидала ванна.

С огромным наслаждением она смыла с себя пыль афинских дорог, волнение и усталость, липкие взгляды недоброжелателей и растянулась на ложе, покрытым свежим покрывалом. Европа еще укрывала ее легкой льняной накидкой, осторожно расправляла влажные волосы гетеры, но Елена уже ничего не слышала – она спала.

Глава V

Елена проснулась на закате с ощущением блаженного спокойствия на душе и неги во всем теле. Она долго лежала, бездумно глядя на тени, которые заходящее солнце и кусты жасмина за окном чертили на бело-голубой стене. Наконец-то страшная опасность, угрожавшая гетере, была позади. Ей не надо будет уезжать из этого города, ставшего для нее родным, покидать друзей и поклонников. Она по-прежнему молода, красива и знаменита, даже еще более знаменита, чем раньше, а значит, впереди у нее много счастливых дней. Елена с наслаждением потянулась, сбросив на пол покрывало. И вдруг, казалось, навсегда исчезнувшее чувство опасности проснулось в ее душе. Краем глаза она заметила у двери чью-то фигуру. На мгновение она замерла, надеясь, что ей это только привиделось, но не в ее обычае было поворачиваться к врагам спиной, и одним резким движением она села на ложе, устремив твердый взгляд на дверь.

Там стоял Перикл.

Елена быстрым взглядом охватила всю его мощную фигуру. Казалось, юноша был охвачен диким возбуждением. Его одежда запылилась и была в беспорядке, завитки волос прилипли к потному лбу. Он крепко обхватил себя руками, как бы стараясь удержаться от какого-то безумного поступка.

Одно мгновение Елена смотрела в его горящие непонятным огнем глаза. – Он не поверил в мою невиновность, - пронеслось у нее в голове. – Он пришел совершить свой собственный суд.

И тут же, сделав резкое движение вперед, Перикл оказался на коленях перед ее ложем. – Прости, прости меня, - произнес он хриплым усталым голосом, - что я мог поверить, усомниться… - и он припал губами к ее обнаженной ступне.

Эти бессвязные слова и прикосновение горячих сухих губ многое сказали Елене. Она поняла, как он страдал все это время, разрываясь между печалью об Андронике и любовью к ней, и волна нежности и жалости затопила ее сердце. Не говоря ни слова, она положила руку на его склоненную голову, с удовольствием ощутив густоту и упругость его темных волос

Перикл поднял голову, и Елена впервые увидела его лицо так близко. Чистая четкая линия лба, прорезанного рожденной первым страданием морщинкой, переходила в прямой красивый нос. Губы были четко очерчены, тверды и, в тоже время нежны. Решительный подбородок придавал мужественность этому прекрасному лицу.

Вот почему мне все время казалось, что я его где-то видела, - подумалось Елене, - ведь он же вылитый праксителевский Гермес. Так же божественно красив. В нем чувствуется кровь Андроника, хотя они почти не похожи. Но есть еще что-то…

Она не успела додумать. Губы Перикла шевельнулись, и чтобы не дать ему заговорить, гетера приложила к ним свой нежный палец. – Молчи, с улыбкой сказала она, - не надо оправданий. Я все поняла – тебе тоже пришлось нелегко.

Темные глаза юноши засветились благодарностью. – Ты – божественная, - прошептал он. Под его жарким взглядом Елена вдруг вспомнила, что она обнажена. И хотя еще несколько часов назад она бестрепетно стояла обнаженной пред глазами тысячной толпы, сейчас она почувствовала смущение. Схватив с пола покрывало, она быстро закуталась в него.

Перикл вскочил на ноги и смущенно улыбнулся: - Я напугал тебя. Прости, я сейчас уйду.

Ну уж нет, - лукаво ответила Елена, - тебе придется искупить свою вину и разделить со мной ужин. Моя кухарка будет разочарована, если никто не отдаст должное ее мастерству. Затем она добавила уже серьезно: - Твой дядя был моим другом. Я хочу, чтобы мы тоже подружились.

Перикл в замешательстве оглядел свою запыленную одежду. – Это легко поправить, - весело сказала Елена и крикнула: - Европа!

Дверь тут же распахнулась, и изумленная гетера увидела, что в коридоре столпились все ее рабы. Мрачный Келос сжимал в руке здоровенную дубинку, всем своим видом показывая, что плохо придется тому, кто обидит его госпожу. Взглянув друг на друга, Перикл и Елена расхохотались.

- Ну, вот видишь, Перикл, - проговорила гетера сквозь смех, - тебе не уйти отсюда без искупительной жертвы. Европа, ванну и чистую одежду нашему гостю!