Сестра тени

Но задумалась я об этом совсем недавно, в самые последние дни, когда торчала в полном одиночестве в нашей квартире, ожидая, что ты позвонишь мне. Тогда наконец до меня дошло, что я загнала тебя, словно тигра, в клетку, из которой ты никак не можешь вырваться на волю. Я вела себя грубо с твоими друзьями, и с мужчинами, и с женщинами, потому что панически боялась потерять тебя. Тебя, единственного человека на свете, не считая папы и Ма, кто любит меня, как я думала…

Но вот, Сия, я уезжаю. Оставляю тебя на какое-то время одну. Потому что знаю, что ты этого хочешь. А я ведь люблю тебя больше всех на свете. Хотя, как мне кажется, уже нашелся кто-то другой, кто тоже любит тебя. И, значит, больше я тебе не нужна…

Я подняла глаза и увидела, что уже началась посадка. И тут же неприятно свело живот. Ведь я еще никогда, ни единого разу, не летала самолетами без Сии. Она обычно садилась возле окна иллюминатора, а меня всегда сажала посередине, но обязательно рядом с собой. Мечтательница! Она привыкла витать в облаках. А вот я всегда предпочитала обеими ногами прочно стоять на земле. Обычно за двадцать минут до взлета она давала мне таблетку, и я благополучно погружалась в сон, едва усевшись в свое кресло, и больше ничего не боялась.

Я нащупала пальцами наружный кармашек на своем рюкзачке, чтобы достать оттуда кошелек. Я была уверена, что перед тем, как покинуть квартиру, я положила в него таблетки. Но никаких таблеток не оказалось.

Что ж, значит, на сей раз полечу как есть, без таблеток, решила я про себя, продолжая шарить рукой в рюкзаке в поисках паспорта и посадочного талона. Впредь мне придется обходиться без многого, что было в моей жизни раньше. Надо привыкать. Я тронула конверт, в котором лежало письмо Па Солта ко мне, и вытащила его. Конверт заляпан пятнами, крупинками сахара. Видны следы от засохшего варенья, вытекшего из пончика. Как это похоже на меня, подумала я, не скрывая собственного раздражения. Не сумела сберечь чистым даже самое важное, самое главное письмо, которое получила за всю свою жизнь. Стряхнув крупинки сахара с конверта, я достала из него небольшую черно-белую фотографию и уже, наверное, в тысячный раз впилась в нее пристальным взглядом. Я знала, одного человека, который запечатлен на этой фотографии, уже нет в живых. Зато другой…

Что ж, во всяком случае, в мире есть хоть кто-то, кому я принадлежу по праву, по всем, так сказать, правилам. А еще есть мое искусство, моя живопись, тут же поспешила успокоить я себя. Единственное, что никто не сможет у меня отнять.

Я засунула конверт обратно в рюкзак и, поднявшись с места, повесила его себе на плечо. Влилась в вереницу пассажиров, медленно продвигающихся к посадочной полосе. И снова поймала себя на мысли: какого черта я здесь делаю? Почему в одночасье перекроила все свои планы? Почему бегу прочь? Но ведь признайся же себе самой наконец! Не только Сия боится перемен и не только в ней одной все дело. Уже после нескольких недель в Лондоне я почувствовала прежний непреодолимый зуд в ногах. Мне снова захотелось отправиться странствовать по свету. Я всегда испытывала душевный дискомфорт, если подолгу засиживалась на одном месте. Еще несколько недель могла вытерпеть, а потом… А потом во мне постепенно, но неумолимо нарастал ужас от того, что меня пытаются заарканить, посадить на цепь или, что еще страшнее, запрятать в специальное лечебное учреждение.

Но почему же ты, дура набитая, не подумала об этом раньше? До того, как сунулась в эту свою Академию искусств…

На самом же деле больше всего на свете я люблю тащить свой дом у себя на горбу, все время быть в дороге, чувствовать радостное волнение от того, что не знаешь, где заночуешь на сей раз. Люблю чувствовать себя свободной. Получается, что есть и хорошая сторона во всем том, что случилось со мной за последнее время. Отныне я буду жить именно так: свободной.

И тут же подумала: надо же! Какое роковое стечение обстоятельств… Есть только два места на земле, которых я всячески избегала всю свою жизнь. И вот в одно из них я направляюсь прямо сейчас…