Сестренка

Как жаль, что самые главные ошибки мы не можем исправить.

Часть вторая

Полина знала, что у нее самая опасная работа. Когда ты официантка в не самом дорогом кафе спального района, где практически отсутствует фейс-контроль, расслабляться нельзя. К тому же Полина симпатичная. Это значит, что у любого зашедшего сюда мужика загорается во лбу красная кнопка: «опасен».

Она приехала в Краснодар из соседней области, оставив трехлетнюю дочку на своих родителей. Все время говорит, что вот-вот заберет ее к себе на съемную квартиру. Но как это осуществить в реальности, не знает: садик у дома вряд ли дадут, да и с кем оставить дочку, если та заболеет?

— Подойди вон к тому мужичку. Минут десять уже сидит, — обратился к Полине бармен Антон.

— Мужичку? Да он твой ровесник.

— Да нет, я — юноша, — иронизирует модный, чуть жеманный Антон. — А это — мужичок. Так-то ему, может, и тридцати нет. Но выглядит он именно как дяденька. Посмотри, какие у него стрелки на брюках. Ботинки старомодные. И в целом он какой-то… Будто телепортировался к нам из 2004-го.

Полина засмеялась в ладошку, но, вздохнув, поправила форменный черный фартук и подошла к «мужичку».

— Солянка хорошая? — важно поинтересовался он.

— Хорошая.

— Так вот, мне солянку, отбивную с овощами тушеными и кофе.

— Кофе черное?

— Черный, — отчеканил мужичок.

Полина пожала плечами — образованный выискался.

— Кофе сразу?

— Девушка, зачем мне кофе сразу?

— А вы не нервничайте. — Полина снова пожала плечами.

Мужичок достал смартфон, потыкал в него и через несколько секунд с яростью откинул в сторону.

— Ненормальный какой-то, — шепнула Полина бармену, поравнявшись со стойкой.

* * *

На другой день мужичок пришел снова. Полина работала и за себя, и за Антона — он взял выходной.

Мужичок на этот раз был в хорошем расположении духа. А ведь Полина назло снова отнесла кофе к среднему роду.

— Ну, что, надумали, что кушать будете? — спросила Полина, когда он допил кофе.

— Присядьте…

— Да не положено нам к гостям садиться, — резко возразила Полина.

— Я прошу вас.

— Мне работать надо.

— Ну на минуточку.

Полина огляделась по сторонам, хотя и так знала: в зале пусто.

— Как вас зовут? — спросил мужичок.

— Предположим, Полина.

— А меня — Юрий.

Полина пожала плечами.

— Почему постоянно пожимаете плечами? Странно это, не находите?

— Потому что мне все равно.

— Что все равно?

— Ну, на все — все равно. На все, что происходит в жизни. Все, что случается — будто не со мной.

— Я хотел пригласить вас поужинать, — наконец раскрыл карты мужичок.

— Здесь? — улыбнулась ехидно Полина.

— Нет, в нормальном месте. Правда, я не знаю местных ресторанов. Но можно погуглить.

— Вам что, ужинать некого? Вон у вас на пальце след от кольца.

— Жена разводится со мной.

— Вы в командировке? — снова кривая ухмылка. — Как в командировке, так сразу развод.

— Нет, жена правда со мной разводится. Говорит, не ожидала, что я такой моральный урод.

Полина приподняла бровь.

— Какая интересна причина для развода.

— Ну что, пойдем ужинать вечером? Я вас отсюда заберу.

— Так вы же моральный урод.

— Ну и что? Вам же все равно.

Неожиданно Полина ощутила какой-то азарт.

— Ладно. В десять рабочий день заканчивается, заезжайте.

* * *

Полина быстро заскучала. Думала: вот сейчас он скажет что-то типа «давайте продолжим вечер», а она, разумеется, откажется. Потом он обязательно спросит почему. Она же ответит фразой из старого советского фильма: «Мужчины для меня не существуют как класс». Он заподозрит кокетство, но, как бы то ни было, вечеру продолжиться будет не суждено.

— Вот вы, Полина, сказали, что ко всему относитесь равнодушно. Так?

— Ну, да.

— И ничто вас не может тронуть?

— Ну как не может… — растерялась Полина. — Горе если какое, тогда да. Если с ребенком вдруг что, со здоровьем — у меня дочке три с половиной годика. Родители не очень молодые уже.

— А если вашей семьи не касаться? — допытывался Юрий. — Если вообще, в целом, рассуждать?

— Не знаю. Меня, например, раздражает, когда на аватарки свечки ставят, если, например, люди погибли в катастрофе. Даже если дети. Потому что все скорбят как-то неискренне, как по заказу. И только если это наши гибнут. А если где-нибудь в Шри-Ланке людей убило, так никому дела нет. Хотя те же люди… Я коряво рассуждаю?

— Нет, нет, продолжайте. — Он внимательно слушал, щуря глаза.

— На самом деле, я думаю, смерть — не самое плохое. Ну не то что плохое, сейчас попытаюсь объяснить. — Полинины мысли разлетались в разные стороны, как пылинки, не желая собираться в слова. — В общем, самое страшное происходит, когда жизнь идет себе, продолжается. Например, у меня был муж. Мы прожили вместе шесть лет, дочка у нас родилась. И муж меня бил.

— За что?

— Как это обычно бывает, за то, что ругала, когда он нажирался, как свинья. Так вот, если б муж меня убил, поставил бы кто свечку на аватарку? Нет, конечно. Кому какое дело до чужой женщины?

— Мой отец тоже бил мать.

— За что?

— Сейчас я думаю, она просто его раздражала.

— Ну, может, я тоже своего раздражала, но разве же это повод… Так а ты?.. — неожиданно даже для себя она начала ему «тыкать». — Тоже жену бил?