Сестрички

— Но я никогда ничего не продавала. Я училась на машинистку-стенографистку.

— Все учились, — отрезала Мэрион. — Продавать — дело нехитрое. Главное, следи за руками покупателя и никогда не принимай чек, не сверившись предварительно с банком. Вообще я бы хотела работать в адвокатской конторе. Или еще лучше в больнице или в школе…

— Ну и работала бы.

— Нет. Какой же смысл? Я коплю деньги на следующий отпуск. А как же? Ведь мы отдыхаем всей семьей три раза в год. Конечно, я всякий раз после отпуска собираюсь подать заявление об уходе, но духу не хватает. Семья довольна моей работой. Это выгодно и престижно. Здесь таких людей можно встретить… закачаешься! Элизабет Тейлор, например, заходила. Да, на все глаза не закроешь.

Джемма слушала ее и только головой покачивала. Так быстро и так далеко убежать из Кумберленда!

— На твоем месте, не в обиду будет сказано, я бы сняла этот крестик, — неожиданно заявила Мэрион.

— Почему?

— Дешевый слишком.

— Ну… в общем да…

— Принцесса может появиться с таким крестиком на людях, ты — нет.

Некрасивая, но отчаянная Мэрион говорила с легкостью и уверенностью опытного экономиста, который, выбирая кусок говядины получше, нравоучает темного, необразованного мясника.

Джемма быстро сняла крестик.

— Это бабушка мне подарила. Точнее, двоюродная бабушка. Она моя единственная родственница. Живет в Кумберленде, в доме престарелых.

— Славное местечко — Кумберленд, — сказала Мэрион. — Однажды мы проезжали через него. Наша семья первый и второй отпуск в году проводит в путешествиях, а третий — дома.

Джемма бросила крестик в мусорную корзину, замаскированную под огромный лимон.

— Я не говорила о том, чтобы выбрасывать его, — запротестовала Мэрион.

— Но он дешевый и некрасивый.

— Тебе дала его твоя бабушка — на счастье…

— Это уже в прошлом, — решительно заявила Джемма. — А меня волнует только будущее.

— Но это же крестик! Распятие! — заволновалась Мэрион. — Выбрасывать его — дурной знак. Сама подумай. К тому же об этом я читала в приложении к еженедельнику «Оккультизм». У нас дома хранится годовая подшивка.

Джемма пожала плечами и положила неугодный крестик в левый ящичек письменного стола, который поначалу удивил ее своей яйцевидной столешницей и лимонно-желтым цветом. В этом же ящичке она обнаружила следы пребывания своей предшественницы: голубой лак для ногтей и серебряный лак для волос, пакетики с чипсами и пакетики с шоколадками, крем от мозолей и фигурку-талисман.

— Офелия забыла свой талисман, — сказала Джемма.

— Она с такой скоростью смылась отсюда, что неудивительно, — сухо отозвалась Мэрион и скороговоркой (совсем как малышка Гортензия, которая отрицала, что это она намочила кроватку, и перекладывала вину на некоего чужого мальчика) добавила: — Она хотела уйти, потому что была слишком квалифицированна для этой работы. Знаешь, сколько ударов в минуту она делала? То-то. Хорошая девочка, но здесь ей было не место. Все, я пошла за кофе. Каждый день я мелю определенное количество и сразу варю. Только так сохраняется аромат и вкусовые качества. Во всяком случае, это мнение мистера Фокса. А он жутко привередливый.

Вдруг на ее лице появилась тревога. Она замешкалась в комнате.

— Мэрион, — удивилась Джемма, — что с тобой?

— Ничего, — соврала Мэрион тоном, каким слово «ничего» говорила Ханна, возвращаясь из школы в синяках и слезах.

— Тебе не будет страшно, если я уйду? — спрашивает Мэрион.

— Нет, конечно.

— Не подходи к окнам. Услышишь шум — не пугайся, это в окна бьются скворцы и чайки. Тупые создания, я тебе скажу. Не обращай на них внимания.

— А если покупатель придет?

— До полудня редко кто появляется. Эта публика спит чуть ли не до обеда. Знаешь, здесь порой бывает такая тишина. И пустота. Я рада, что ты пришла работать, Джемма, честное слово, рада. Не хотелось бы, чтобы ты бросила это место.

Мэрион взяла десятишиллинговую бумажку из дымчато-стеклянного ящичка на столе и отправилась покупать лучший сорт кофе.

С грохотом сбежал по лестнице мистер Фокс, теперь облаченный уже в кремовый костюм-тройку. Пулей пронесся по офису, на ходу приветственно свистнул птицам, отчего те взорвались истошным щебетом и кудахтаньем. А на Джемму даже не взглянул.

Она, одновременно задетая и успокоенная, проводила мистера Фокса глазами и склонила свою хорошенькую головку над картотекой, тщетно пытаясь вспомнить главу пятую общего курса делопроизводства. Вскоре за спиной у себя она уловила чье-то леденящее дыхание, лишь отдаленно напоминающее вдохи и выдохи живого существа. Джемма от неожиданности вскрикнула, даже подскочила, но тут же осознала, что перед нею мистер Ферст — серолицый, тускловолосый человек без возраста, в очках без оправы. Его бескровные губы были искривлены уродливым изгибом, на нем будто застыла маска телевизионного графа Дракулы — унылая, искусственная, безжизненная маска.

— Кто такая? — спросил он грозно, как хозяин, изловивший в своих угодьях браконьера.

— Я здесь работаю, — ответила Джемма.

— Вижу, что не покупательница. Имя есть? Или ты сирота без рода и племени? — Он хохотнул.