Сестры

- Очень даже мудрое!..

Не выгорело. Эля досадливо дернула плечом, прислушиваясь к ровному жужжанию пылесоса, которым Кира чистила в гостиной ковер. Пылесос затих, потом зарычал, потом снова затих... А Элю осенило.

- Она же храпит! Не дает мне спать, потому что храпит всю ночь, как этот... как сапожник!

Эля прижала к груди руки и с мольбой посмотрела на мать. Кажется, это вышло у нее неплохо.

- Пожалуйста, не выдумывай.

- Ну клянусь!

Эля осеклась, увидев, что на пороге стоит Кира, но тут же упрямо добавила:

- Ты ночью храпишь, ясно? Я спать не могу.

- Я не знаю... Я дома никогда не храпела, - пробормотала Кира, заливаясь краской.

- То дома, а то здесь. Значит, перемена климата так подействовала.

- Ладно, хватит. Придумаем что-нибудь, - сказала Ольга Петровна. (Эля знала: если мать вот так сводит брови, то лучше отстать.) - А сегодня заткнешь уши ватой.

Назавтра за ужином, когда пили чай, Ольга Петровна поставила на стол литровую банку с зеленоватого цвета вареньем.

- Фейхоа! - в восторге крикнула Эля, втягивая носом божественный запах: чуть лимонный, чуть земляничный, чуть еще какой-то, вовсе небывалый.

Ольга Петровна положила немного варенья в блюдце и поставила перед Кирой, а банку спрятала в буфет.

- Варенье только для Киры, - сказала она. - Оно лечебное.

- Как это лечебное? - не поняла Эля.

- Кира ведь храпит, - значит, у нее воспалено горло. А варенье из фейхоа снимает воспаление и смягчает дыхательные пути.

- Ну так что ж, она будет сама его есть?! - не поверила Эля.

- Конечно.

Эля чуть не расплакалась: фейхоа, ее любимое варенье!

- Можно, я поделюсь с Элей? - вдруг спросила Кира. Она еще не начинала есть.

- Ну уж нет, - сказал Сергей Львович строго, - это не лакомство, а лекарство! Я полгорода обегал, пока его достал.

- А когда папа служил на Кавказе, я ела его сколько угодно... Мне оно даже надоело.

Эля отшвырнула чайную ложку, поплелась в свою комнату и с плачем завалилась на кровать. Конечно, ей оно надоело! А родной дочери не досталось даже пол-ложечки! Ну и ладно... Ну и пусть...

Так продолжалось несколько дней. Кира получала порцию варенья, затем банка пряталась в старый, еще прабабкин, буфет, а дверка буфета закрывалась на ключ. Варенье стремительно убывало. Наконец Эля сдалась.

- Сегодня ты уже не храпела, - буркнула она Кире.

- Тетя Оля, - закричала та, словно невесть чему обрадовавшись, - я уже не храплю!

- Очень хорошо, - сказала Ольга Петровна.

Однако за ужином банка так и не появилась на столе.

- А варенье? - напомнила Эля. - Она ведь уже не храпит!

- О присутствующих не говорят "она", - заметил отец.

- Кира - больше - не - храпит, - раздельно проговорила Эля.

- Ну что ж, значит, варенье будет храниться на всякий случай. Вдруг она снова захрапит?

- Да не захрапит она, не захрапит!

- Эльвира, не думай, что ты безнаказанно можешь водить нас за нос, нахмурившись, проговорила Ольга Петровна.

- Туговато у вас с юмором, предки, - сказала Эля и удалилась к себе вихляющей походочкой. Вот теперь она точно знала: не видать ей варенья, как своих ушей.

И что варенье, когда начались вещи гораздо хуже! Но вот в этом случае Эля как раз и не могла определить, когда оно было, начало. Когда? Не тогда ли, когда Кира сказала "Заяц"? Не Валя, не Зайцева, а именно "Заяц"? Конечно, Зайца называли Зайцем все, кому не лень, и все ж... Надо было пресечь это в самом начале. Но Эля не пресекла. И даже допустила большее: позволила им вместе отправиться за макулатурой. Если бы только она могла знать!..

Из года в год они ходили по этажам, выпрашивая макулатуру. Кому везло, кому нет. А сдавать макулатуру все равно надо было. В этом году у Эли набралась дома неплохая стопка старых журналов и газет. Но только если для нее одной.

- Чего я буду по квартирам валандаться? Как побирушка. Это оттащу, и все.

- А Кира? - спросила Ольга Петровна.

- Пусть с Зайцем топает вдвоем. Заячий папаша собирает газеты на макулатурные книги, ей ни клочка не дает! С Зайцем отправишься, ясно?

- Как хочешь, - согласилась Кира.

Эля тогда даже обрадовалась, дурочка! Вот, дескать, схитрила: оттащила в школу свои газетки, а они пусть там по этажам бродят! С каждым годом выпрашивать макулатуру становилось все труднее: народ пошел сообразительный и упускать свою выгоду вовсе не хотел. И Эля вполне их понимала: кому охота за так отдавать газеты всяким там детишкам, ежели можно было собрать их самолично, связать веревочкой, отправиться на пункт вторсырья и получить талон на "Королеву Марго"! Из этих нудных и утомительных походов - одни вовсе не открывали, другие отмахивались, третьи выносили какой-нибудь разнесчастный клочок - Эля возвращалась злющая-презлющая и долго еще кипела, вспоминая свои бесцельные хождения.