Сестры

Лелька нанимала комнату неподалеку от завода, у рабочего мелового цеха Буеракова. По краю соснового леса была проложена новая улица, на ней в ранжир стояли стандартные домики-коттеджи, белые и веселые, по четыре квартиры в каждом. Домики эти были построены специально для рабочих. Буераков с семьей занимал квартиру в три комнаты, и вот одну из них, с большим итальянским окном, сдал за двадцать пять рублей Лельке. Вся семья,- Буераков,

его жена, взрослый парень-сын и двое подростков,- все спали в маленькой задней комнате, на кроватях, на сундуках, на тюфяках, расстеленных на полу. Девушка-домработница спала в кухне. Большая же средняя комната была парадная; здесь стоял хороший ореховый буфет, блестел никелированный самовар, в середине большой стол обеденный, венские стулья вдоль стен. Здесь ели и пили только в торжественных случаях. Обычно это делали на кухне. Было совершенно непонятно, что делать еще с третьей комнатой, и ее сдали Лельке.

Сейчас все сидели в большой комнате за блестящим самоваром. Были гости. Шумно разговаривали, смеялись и выпивали.

Только что Лелька прошла к себе, как Буераков постучался к ней в дверь. Вошел.

- Здравствуйте, товарищ Ратникова. Не зайдете ли ко мне выпить чашечку чаю?

И выжидающе-самолюбиво уставился на нее острыми, глубоко сидящими глазками.

- Что это у вас, торжество какое?

- Так, знаете... Рождение мое. Конечно, это все одно, когда родился, а нужно времем и повеселиться. Больше по этой причине. И все-таки - рождение. Не то чтобы там какой-нибудь глупый ангел, которого не существует.

Лелька пошла. У сына Буеракова была забинтована голова марлей (это он со Спирькой и Юркой подвизался вчера в Черкизове). Лелька выпила рюмку водки, стала есть. Буераков острыми глазками наблюдающе выщупывал ее. И вдруг сказал:

- Как вы скажете, товарищ? Желаю вам предложить один вопросец. Разрешите?

- Пожалуйста.

- Вот какой вам будет вопрос. Коммунизм,- идет ли он супротив советской власти, или нет?

- Какой вздор! Не только не идет против...

- А я вот говорю: идет против.

- Как это?

- Вот так.

- Ну, именно? Объясните.

- Вот именно! Позвоните в ГПУ, велите меня арестовать, а я заявляю категорически: коммунизм идет против советской власти!

- Не понимаю вас.

- Не понимаете? Подумайте вкратце.

- Ну уж говорите.

- Во-от! - Он помолчал.- Как вы скажете, когда коммунизм придет, уничтожит он советскую власть или оставит?

- Вот вы о чем! Конечно, тогда вообще никакого государства уже не будет.

- А-а, вот видите!.. Х-ха! Я всегда верно скажу! Лелька спросила:

- Вы партийный?

Буераков кашлянул и сурово нахмурил брови.

- Был партийный. Но! Теперь нет. Пострадал за свою замечательную ненависть к религии. Лелька улыбнулась.

- За это у нас нельзя пострадать. Как же это случилось?

- А так.

- Ну, ну - как?

- Вот именно,- так.

Но не стал рассказывать. Разговоры становились шумнее. Бу-ераков-сын с забинтованной головой подсел к Лельке и пытался завести кавалерский разговор.

Пришла Дарья Андреевна, жена Буеракова. Портфель в руках, усталое лицо. Буераков взглянул сердитыми глазами и стремительно отвернулся. Она усмехнулась про себя. Поздоровалась с гостями, села есть.

Гости расспрашивали, чего запоздала, где сейчас была. Дарья Андреевна неохотно ответила, что делала общественную работу.

Буераков хмыкнул.

- Общественная работа, а, между прочим, мужу - рождение. И жены даже для такого случаю нет дома! Х-хе! Называется - общественная работа, ничего не поделаешь!

Вошла женщина с очень толстой шеей, выпученными глазами и огромным бюстом. Неприятное лицо. Ей навстречу радостно пошла Дарья Андреевна. Усадила пить чай.

Толстая спросила вполголоса:

- Ходила к Картавовой на обследование?

- Ходила. Сейчас только пришла. Все так и есть, как она заявила. Живет с ребенком в коридоре, квартирная съемщица над ее постелью сушит белье. Я говорю: "Как же вы это так?" - "У меня, говорит, ребенок".- "У вас ребенок? А у нее щененок?"

Толстая сказала:

- Завтра пойдем вместе с тобою в Руни [13]. Ты утром свободна? Старик Буераков ядовито поглядывал на них.

- Товарищ Ногаева! У меня есть к вам один вопросец. Может быть, вы мне вкратце ответите. Вы вот все ей толкуете: женщина, общественная работа... Нешто это называется общественная работа, когда дома непорядок, за ребятами приглядеть некому, растут они шарлатанами, а ее дома никогда нету? Вот, мужу ее рождение, и то - когда пришла! Это что? Общественная работа?

Женщина с толстой шеей спокойно ответила:

- Мещанство разводишь, товарищ Буераков. А еще в партии состоял. Жена из дому уходит,- подумаешь! А ты - дома. Вот и посиди заместо ее, пригляди за ребятами. Новое, брат, дело. Ты по-старому брось глядеть.

Голос у нее был очень уверенный, идущий из души. Она вдруг

понравилась Лельке. Буераков разозлился, стал нападать на женщин, говорить о развале семьи. Только мужу и остается, что уходить.

- Ну и уходи. Другого не найдет? Сколько вас угодно, только выбирай.

- Да-а, уж вы теперь... "выбираете"! Через кажный месяц!

- Это не ваше дело.

- Как - не наше дело? Срамотитесь с мужчинами, а мужу твоему не будет дела?