Сестры-близнецы, или Суд чести

Комиссар встал, обошел вокруг стола и положил руку ей на плечо.

— Госпожа баронесса, сейчас вам господин Штауб прочтет признательные показания Ранке. Послушайте, пожалуйста, внимательно.

В течение следующего получаса в комнате звучал гортанный голос господина Штауба, монотонно читавшего показания. Ранке признался во всех подробностях, начиная от первых встреч с ней вплоть до последних дней в Берлине и посещения ее в доме на берегу. Упомянул он и о том, что, как он установил, граф Николас Каради был ее любовником.

Впервые она слышала точное описание самого преступления. Она слушала с широко открытыми глазами. Ей было нелегко понять, что выражение «жертва», которое то и дело использовал господин Штауб, касается ее убитого мужа. Во время чтения последней части протокола, в которой описывалась их встреча с Ранке в отеле «Балтийский двор», внимание снова стало ускользать от нее. Она опять стала проваливаться в какую-то бездну, и ей потребовались последние силы, чтобы держать себя в руках.

Господин Штауб закончил наконец чтение и положил протокол на стол. Он снял очки и тщательно протер стекла носовым платком, прежде чем снова водрузить их.

— Вы внимательно слушали? — нарушил молчание комиссар. Он не отрываясь следил во время чтения за выражением ее лица, за каждым ее вдохом. Отсутствие какой-либо заметной реакции, видимо, разочаровало его. — Что вы на это скажете?

— Ничего.

— Означает ли это, что вы подтверждаете признание Ранке?

— Разумеется, нет.

— Какие из его показаний вы отрицаете?

— Каждое слово.

Комиссар непонимающе покачал головой.

— Однако, госпожа баронесса, есть свидетели, которые видели, как вы много раз посещали Ранке в его квартире в Алленштайне. Портье в «Балтийском дворе» по фотографии опознал вас как женщину, которую Ранке несколько раз приводил в свой номер и…

— Все сплошная ложь.

— Вы отрицаете также, что у вас были с этим обер-лейтенантом интимные отношения?

— Да, я категорически отрицаю, что у меня с ним были интимные отношения.

Ванновски удивленно приподнял брови и покачал головой.

— Что же мне делать с вами? Вы, видимо, не осознаете, насколько серьезно ваше положение. Вы будете обвинены в подстрекательстве к убийству вашего мужа, а это отнюдь не шутки.

Алекса невозмутимо посмотрела на него.

— Я не шучу.

Комиссар задумчиво почесал себе нос.

— Обер-лейтенант добровольно сознался в убийстве вашего мужа. Его показания были во всех деталях проверены следствием и признаны заслуживающими доверия. Вы же утверждаете, что там нет ни слова правды. Как вы можете это объяснить?

— Это должно объяснить следствие.

— Давайте остановимся на самом существенном, а именно на самом убийстве. Кто, по вашему мнению, убийца вашего мужа?

— Разве это был не Дмовски?

— Я хочу услышать ответ, а не вопрос.

— Разве он не был изобличен и осужден?

Комиссар в смущении почесал себе голову.

— Это не относится сейчас к делу. Конечно, он был осужден, но несправедливо. И военные судьи тоже люди. — Он снова уселся за свой письменный стол и перелистал показания Ранке, которые секретарь положил перед ним. — Давайте начнем еще раз, — сказал он. — Вы требовали от вашего мужа развод, но он отказывал вам. Поэтому вы подговаривали обер-лейтенанта фон Ранке убить вашего мужа, для того чтобы стать свободной.

— Нет.

— Вы обещали Ранке выйти за него замуж, если…

— Нет.

— …если все пройдет, как вы задумали. — Он постучал указательным пальцем по столу. — Итак, спрашиваю в последний раз. Признаетесь ли вы, Алекса фон Годенхаузен, урожденная Рети, что по вашему подстрекательству и с вашего ведома ваш любовник обер-лейтенант Отто фон Ранке второго июля 1908 года двумя выстрелами убил вашего супруга?

— Нет, не признаюсь.

— Ну хорошо. — Комиссар встал. — Вы не оставили мне другого выбора. Так как есть опасность уклонения от следствия, я арестую вас. Вы будете доставлены в следственный изолятор вплоть до вашего перевода в Алленштайн.

Слово «Алленштайн» вывело Алексу из ее кажущегося равновесия.

— Почему в Алленштайн? — испуганно спросила она.

— Потому что это дело находится в ведении земельного суда Алленштайна. Там ведется следствие, и, если будет предъявлено обвинение, там же состоится и суд.

Алекса скрестила руки на груди, откинула упрямо голову и объявила:

— Нет!

— Что значит нет?

— В Алленштайн я не поеду.

— У вас нет другого выбора, сударыня. — Впервые в голосе комиссара послышалось раздражение. — Здесь, в нашей стране, существуют законы, госпожа баронесса, — строго сказал он, — перед которыми равны и бедные и богатые. Ваше общественное положение не защищает вас от уголовной ответственности.

Алекса встала и вызывающе посмотрела на него.

— А я не поеду в Алленштайн, — сказала она громким и твердым голосом.

Глава XIX

Николас был приглашен на обед, который посол Австро-Венгрии Жегени-Марих давал в честь находящегося с визитом в Берлине итальянского министра иностранных дел. Он собирался сразу же поехать к Алексе, но у него были еще кое-какие дела в посольстве. Проходя по вестибюлю, он, к своему удивлению, увидел Марию.

— Что-нибудь случилось дома? — встревоженно спросил он.