Сестры Бронте. Лучшие произведения в одном томе

– Значит, правда! Вы ему верите? Вы дали согласие?

– Да.

Она посмотрела на меня в полном недоумении.

– Вот уж никогда бы не подумала! Он ведь очень гордый. Все Рочестеры были горды, а его отец к тому же любил деньги. Да и его самого всегда называли расчетливым. Он намерен жениться на вас?

– Так он мне сказал.

Она оглядела меня с ног до головы. Ее глаза сказали мне, что не обнаружили никаких чар, которые могли бы объяснить тайну.

– Это выше моего понимания! – продолжала она. – Но, несомненно, все так и есть, раз вы подтверждаете. Что из этого получится, я предсказать не берусь. Просто не знаю. Равенство в положении и состоянии в таких случаях имеет большое значение. А еще разница в возрасте! Целых двадцать лет! Он же почти в отцы вам годится!

– О нет, миссис Фэрфакс! – воскликнула я, несколько задетая. – Ничего подобного! Никто, увидев нас вместе, этого даже не подумал бы. Мистер Рочестер выглядит совсем молодым, да и душой моложе, чем некоторые в двадцать пять лет.

– Он правда женится на вас по любви? – спросила она.

Ее холодность и скептичность так больно меня ранили, что на мои глаза навернулись слезы.

– Мне грустно, что я вас огорчаю, – продолжала старушка, – но вы так молоды, так плохо знаете мужчин, что мне хотелось предостеречь вас. Как учит старинная пословица: «Не все то золото, что блестит». И я очень опасаюсь, как бы не вышло что-то совсем другое, чем мы с вами ожидаем.

– Но почему? – спросила я. – Разве я так омерзительна? Разве мистер Рочестер не может питать ко мне подлинную нежность?

– Да нет же! Выглядите вы достойно и очень похорошели в последнее время. И мистер Рочестер, вполне вероятно, очень к вам привязался. Я с самого начала замечала, что он относится к вам по-особому. Бывали минуты, когда подобное предпочтение тревожило меня, внушало желание остеречь вас, но мне не хотелось указать даже на возможность чего-то дурного. Я знала, что подобное предположение поразит вас или оскорбит. А вы были такой тактичной, скромной и благоразумной! И я надеялась, что вы сами сумеете защитить себя. Просто выразить не могу, что я пережила вчера ночью, когда искала вас по всему дому и не могла найти. И хозяина тоже. А потом, в полночь, увидела, как вы вернулись с ним.

– Не стоит обсуждать это теперь, – нетерпеливо перебила я. – Достаточно того, что все хорошо.

– Надеюсь, все будет хорошо до самого конца, – сказала она. – Но, поверьте, вы не можете быть излишне осторожной. Постарайтесь держать мистера Рочестера на расстоянии вытянутой руки, не полагайтесь не только на него, но и на себя. Джентльмены его положения не часто женятся на гувернантках.

Во мне росла досада, но тут, к счастью, вбежала Адель.

– Позвольте мне… позвольте мне поехать с вами в Милкот! – восклицала она. – Мистер Рочестер говорит «нет!». А ведь в новой карете так много места. Попросите его, чтобы он позволил мне поехать в Милкот.

– Хорошо, Адель, – сказала я и поспешила выйти с ней, радуясь, что избавляюсь от мрачных наставлений. Карета была запряжена и как раз подъезжала к крыльцу, а мой патрон расхаживал по двору. За ним по пятам следовал Лоцман.

– Адель ведь может поехать с нами, сэр? Не правда ли?

– Я сказал ей «нет». Дети мне ни к чему! Только вы!

– Пожалуйста, мистер Рочестер, позвольте ей поехать, будьте добры! Так лучше.

– Вовсе нет. Она будет несносной помехой.

В его голосе и взгляде было нетерпеливое раздражение. Я вновь ощутила холод предостережений миссис Фэрфакс, давящий груз ее сомнений – нечто неясное, неопределенное омрачало мои надежды. Чувство, что мне дана власть над ним, почти меня покинуло. И я привычно подчинилась ему без новых настояний. Однако, подсаживая меня в карету, он заглянул мне в лицо.

– Что случилось? – спросил он. – Солнечное сияние погасло. Вы правда хотите, чтобы девочка поехала? Вы огорчитесь, если она останется?

– Да, я предпочла бы, чтобы она поехала с нами, сэр.

– Ну так беги надень шляпку, – приказал он Адели. – И молнией назад!

Она выполнила его распоряжение со всей быстротой, на какую была способна.

– В конце-то концов одно утро значит не так уж много, – заметил он, – раз совсем скоро я намерен сделать тебя своей: твои мысли, разговоры, общество станут моими на всю жизнь!

Адель, оказавшись в карете, осыпала меня поцелуями в благодарность за мое заступничество и тотчас была пересажена в угол с другого бока от него. Теперь она лишь грустно поглядывала в мою сторону: столь грозное соседство заставило ее присмиреть – опасаясь новой перемены в его настроении, она не решалась даже шепотом сказать что-то, спросить о чем-нибудь.

– Пусть она сядет рядом со мной, – сказала я умоляюще. – Она может обеспокоить вас, сэр, а здесь достаточно места.

Он передал ее мне точно болонку.

– Я все-таки отошлю ее в пансион, – объявил он, но уже с улыбкой.

Адель поняла и спросила, должна ли она будет поехать туда sans mademoiselle?[55]