Сестры? No way!

Четверг, 21 августа

Мама пригласила Ричарда и Синди пообедать у нас в воскресенье.

— Я думала, ты порвала с ним! — сказала Алва.

— Ну да, мы решили не встречаться какое-то время, — осторожно произнесла мама. — И он уезжал в отпуск. Но мы остались друзьями.

— Друзьями! — фыркнула Алва.

— Да, — сказала мама, — мы болтаем только но телефону, и я решила пригласить его, потому что мы давно не виделись.

— О, ты решила, правда? — кривляясь, ответила Алва.

— Алва, — сказала мама очень твердо и спокойно, — мне очень жаль, что тебе не нравится Ричард и то, что я встречаюсь с ним, но есть обстоятельства, о которых ты не знаешь.

— Какие же? — не унималась Алва.

— Алва, Алва, — сказала мама. — Нельзя вторгаться в личную жизнь людей. Ты же знаешь это. Конечно, мои отношения с Ричардом каким-то образом касаются и вас, но основные решения я буду принимать сама, как считаю нужным, нравится вам это или нет. Но я хочу, чтобы вы знали: что бы я ни сделала, это никак не отразится на вас в худшую сторону, потому что я хочу видеть вас счастливыми.

— О боже! Еще не хватало выслушивать лекции. Прибереги их для своих учеников. И кстати, ты не можешь знать наверняка, что для нас хорошо, а что нет. Я ненавижу Ричарда и терпеть не могу Синди. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Я собираюсь жить с папой!

После этих слов в воздухе камнем повисла тишина, и, казалось, на целую вечность. Потом мама сказала:

— Алва, ты не можешь переехать к своему отцу. По нашему с ним обоюдному соглашению ты живешь со мной.

Алва выглядела разъяренной, потом сказала, глядя в свою тарелку:

— Мне все равно, о чем вы там договаривались раньше. Если я захочу жить с папой, ты не сможешь мне помешать.

— Да, Алва, я не буду останавливать тебя, если ты действительно этого захочешь и если я пойму, что твой отец сможет воспитывать тебя так, как нужно. Но вот сможет ли он дать тебе любовь? Если нет, я боюсь, ты будешь еще несчастнее, чем сейчас.

— Почему тогда не сделать меня счастливой, чтобы я могла остаться здесь?

— Но я не пытаюсь сделать тебя несчастной. Наоборот, я стараюсь сделать все самое лучшее для всех нас. Кстати, тебе не обязательно быть на этом обеде, если ты так сильно не хочешь этого. Я позвоню твоему отцу, и посмотрим, можно ли будет отправить тебя к нему в воскресенье.

— Да, хорошо, сделай это, — тихо произнесла Алва. — Но ты не пытаешься сделать все самое лучшее для всех нас. Ты просто делаешь то, что тебе хочется.

— Хватит, Алва, — неожиданно сорвалась мама. — Я сказала, хватит, ты слышишь? Я объяснила, что есть причины, о которых ты не знаешь, но ты, похоже, не готова узнать о них. Я уже сказала, что в этот день ты можешь ехать к отцу, и на этом разговор окончен. Ясно?

Суббота, 23 августа

Сегодня мама рассказала о ребенке. Я была наверху в своей комнате, репетировала. Сейчас я стараюсь наверстать упущенное за время работы в магазине.

Я услышала, как Алва с грохотом пробежала по лестнице и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью. Я уже привыкла к шуму, потому что последние дни она то и дело приходит в ярость. Но когда я спустилась вниз, чтобы накрыть на стол для мамы (сегодня ее очередь готовить), я обнаружила ее, тихо сидящую в конце стола. Она не плакала, а просто уставилась в одну точку. По выражению ее лица я поняла, что скандал с Алвой был очень серьезным.

Она вздохнула, когда я спросила ее, что случилось, и объяснила все:

— Я позвонила Филиппу (это мой отец), чтобы обсудить приезд Алвы в следующее воскресенье, но он сказал, что вряд ли сможет взять ее, так как нервы Наоми на пределе и своим появлением Алва добьет ее окончательно, да к тому же у Гэвина ветрянка. Понятно, что ему не до Алвы. Я сказала ей, что она не поедет. Она, конечно, разозлилась и снова начала кричать, что я не должна встречаться с Ричардом, что она ненавидит его и Синди и как я смею говорить ей о счастье. В конце концов я рассказала ей о ребенке. Она наговорила мне ужасных вещей и пулей выбежала из комнаты. О, Эшли!

— Я поговорю с ней, — сказала я и отправилась наверх.

Но дверь в ее комнату оказалась запертой. Я слышала, что Алва ревет, и постучала. Узнав, что это не мама, она позволила мне войти. Я присела на край кровати, обняла ее, а потом мы говорили и говорили обо всем, не только о маме и Ричарде, но и о школе, об одежде, о телевидении — обо всем. Потом мы изобретали разные прически, из ее волос, но они у нее такие непослушные. Перепробовав всевозможные способы, мы в конце концов уложили их, как обычно. Она попросила, чтобы я накрасила ее, но я не пользуюсь косметикой, только помадой. Она сказала, чтобы я накрасила ей губы, и мне пришлось принести три штуки, одна из которых, коричневатого оттенка, подошла ей, как бы смешно это ни звучало. Она выглядела очень привлекательной.

Потом мы заговорили о мальчиках, и она рассказала мне о своем тайном увлечении по имени Айдан, а он из третьего класса. Он чемпион в катании на роликах, но недавно она узнала, что ему нравится Блэр.