Сестры-соперницы

Позже я вернулась на лесную просеку и увидела что на дереве повешена женщина. Выглядела она ужасно, потому что вороны уже начали расклевывать труп. У покойницы были длинные волосы, и даже сейчас можно было догадаться, что она когда-то была красавицей.

То, что с ней сделали, было мерзко, подло; я долго не могла забыть об этом событии, но ведь оно действительно произошло…

И вот сейчас я представляла себе Карлотту в руках толпы, Карлотту, которую вздергивают на том же самом дереве. Ее бабка была ведьмой… возможно, и она… Может быть, этим объясняется молниеносность, с которой она отобрала у меня Бастиана. Она просто околдовала его! Меня охватило странное возбуждение, и впервые с тех пор, как я услышала ужасную новость, мне полегчало.

Вслух я сказала:

— Любопытно, а колдовские способности передаются от бабки к матери, дочери и так далее?

Анжелет оживилась: с присущим ей оптимизмом она решила, что мои чувства к Бастиану не столь сильны, как ей казалось. Одна из ее черт, которую я особенно ценю, — это ее способность принимать мои неприятности как свои. Сейчас я смотрела на нее с некоторым презрением, которое, являлось просто одной из форм зависти, поскольку я сознавала, как должно быть, приятно плыть по жизни, будучи свободной от сильных чувств, которые мучают людей, подобных мне.

Анжелет ответила:

— Наверное, это на самом деле так. Неужели Карлотта — ведьма?

— Интересно было бы это узнать, — проронила я.

— А как?

— Об этом нужно поразмыслить.

— Есть ведьмы добрые и злые, — сказала Анжелет, которая, в соответствии со своим характером, тут же решила приукрасить образ женщины, укравшей у меня любимого. — Добрые ведьмы могут свести бородавку или ячмень с глаза, могут приготовить любовное зелье, чтобы присушить любимого. Я знаю, что если тебе все время не везет, некоторые ведьмы могут найти недоброжелателя, от которого идет сглаз. Я вчера говорила с Джинни. Она многое знает о колдуньях. Она, например, считает, что ее однажды сглазили.

— Конечно, мы поговорим с Дженни, — согласилась я, и в голове у меня появилось несколько занятных мыслей; они успокаивали меня.

— Любопытно, знает ли об этом Бастиан? — хихикнула Анжелет. — Ты бы могла спросить его.

— А почему не ты?

— Ну, ты ведь ему всегда больше нравилась.

— Неужели по нему это было заметно?

— Еще бы! Да разве он не терялся все время с тобой в лесу?

Значит, она все замечала. Ее слова ударили меня, словно лезвия ножей. Наши поездки в лес… его притворная погоня за мной… мы лежим в папоротнике… Его голос: «Это безумие, вдруг нас найдут?» Но, мы не боимся этого, ведь для нас двоих весь мир неважен, ненужен…

Но теперь появилась Карлотта… Я решительно сказала:

— Я намерена разузнать, не ведьма ли она.

— Мы выясним! — весело воскликнула моя сестра. Но ведь Анжелет не будет радоваться, когда Карлотту поведут вдоль просеки, когда сдерут с нее одежду, когда вздернут ее на суку и когда прилетят вороны.

Мне трудно было скрывать свое состояние. Карлотта знала о том, какие чувства я питаю к Бастиану. Но вот знала ли она, насколько далеко мы с ним зашли? Чем дальше я об этом думала, тем сильнее был мой гнев. Я думала об оскорблении, об унижении. Я, Берсаба Лэндор, была отвергнута, да к тому же своим собственным кузеном. Должно быть, его вконец околдовали. Карлотта играла со мной, как кошка с мышью, так же поддразнивая, поглаживая коготками, отпуская и вновь хватая в лапы. Мне оставалось утешаться тем, что она сама не знает, насколько глубоко меня все это ранит. Она наверняка считала, что речь идет о детской влюбленности, и что я, как и Анжелет, всего лишь слегка расстроены из-за того, что Бастиан не сможет уделять нам столько же времени, как прежде.

В этот вечер за ужином во главе стола сел Фенимор, и она немедленно уставилась на него своими томными глазами. Фенимор был скроен по образу и подобию своего отца, и раз Карлотта собиралась выходить замуж за его кузена Бастиана, он просто не замечал ее восхищенных взглядов. Как и наши родители, брат создавал вокруг себя атмосферу надежности и безопасности, и это заставляло меня думать, что в любом случае, как бы ни повернулись дела, здесь всегда будет мой родной дом, где меня всегда приютят и защитят.

Карлотта говорила о своем будущем браке и о своем отношении к нему.

— Я пока не решила, — сказала она. — Я не уверена, что захочу похоронить себя в этой глуши.

— Вы привыкнете, — ободряюще сказал Фенимор. — Бастиану нужно будет заниматься хозяйством, и будьте уверены, вам не придется бездельничать.

— Когда мы жили в Испании, нам довольно часто доводилось бывать при дворе. Я уже чувствую, что начинаю скучать здесь.

— Тогда, — логично заметила Анжелет, — тебе не стоит выходить замуж за Бастиана, разве что у тебя есть какие-то иные интересы. — Она взглянула на меня, и я подумала: «О нет, сестрица, еще рано, не сейчас».

— А какие здесь могут быть интересы?

— Ну, скажем, верховая езда. Здесь для нее гораздо больше возможностей, чем в городе. Здесь бывают прекрасные праздники — майские, рождественские, когда мы украшаем дом падубом и плющом. У нас устраивают прием.