Сестры-соперницы

В нашем доме кузнец выглядел менее свирепо, чем у себя в кузнице. Я вспомнила зловещие отблески пламени на его лице и звон наковальни, звучавшей под его руками по-сатанински. Мне кажется, он был несколько подавлен обстановкой нашего дома, наверное, она показалась ему роскошной. В то же время он относился к этому великолепию с неодобрением, полагая, что все земные сокровища суть прах и тлен.

В холл спустилась мать. Рядом с этим могучим мужчиной она казалась очень хрупкой, но в ней чувствовалось такое достоинство, что кузнец не мог его не осознавать.

— Уважаемая госпожа, — начал Томас Гаст, — до меня дошли слухи, что в вашем доме находится моя дочь, и я хочу забрать ее отсюда.

— С какой целью? — спросила мать.

— Чтобы поступить с нею так, как она того заслужила, мэм.

Я почувствовала, как Феб, стоявшая рядом со мной, задрожала.

— Не бойся, — прошептала я, — ты никуда не пойдешь. Слушай.

— Именно по этой причине мы и решили, что вашей дочери следует остаться здесь, во всяком случае до тех пор, пока она не родит ребенка. Девушка в ее положении не должна подвергаться жестокому обращению, хотя бы в интересах еще не родившегося ребенка.

Томас Гаст был несколько сбит с толку. Мать говорила так, будто речь шла о ребенке вполне благородного происхождения. Он пробормотал:

— Я вас не очень понимаю, мэм. Вы, должно быть, просто не знаете…

Мать воспользовалась его замешательством:

— Я знаю о том, что произошло. Бедняжку Феб соблазнил мужчина, который не может жениться на ней. Она молода, почти ребенок. Мы обязаны проявить к ней милосердие. К тому же нужно подумать и о новой жизни. А она, я уверена, поняла, что поступила нехорошо, и никогда не повторит эту ошибку.

Кузнец больше не мог сдерживать свою ярость:

— Мэм, к сожалению, она — моя дочь. Лучше бы я придушил ее в колыбели, но не переживал бы теперь такого позора. Мне нужна моя дочь. Я буду лупить ее до тех пор, пока она не запросит пощады. Это единственная возможность смыть ее черные грехи. Не то чтобы она получила за это прощение — полностью она все поймет, когда отправится в ад… но для начала ей следует попробовать вкус пекла здесь, на земле.

— Она и без того провела в аду большую часть своей жизни, — резко сказала матушка. — Пуританская набожность, Томас Гаст, не принесла вашей семье ничего, кроме горя. Мы не собираемся отдавать вам Феб. Она останется здесь. Мы найдем для нее работу в доме, и давайте на этом закончим разговор.

Кузнец походил на льва, у которого пытаются отнять добычу.

— Я осмелюсь еще раз напомнить вам, мэм, что она — моя дочь.

— Это не дает вам права дурно обращаться с ней.

— Простите, мэм, но все права на моей стороне. Отдайте ее мне, чтобы я смог наставить ее на путь истинный и, возможно, спасти от вечных мук.

— Если мы отдадим ее вам, Томас Гаст, и если вы причините вред ей или ее будущему ребенку, это будет называться убийством. Вы это понимаете?

— Не пытайтесь запугать меня, мэм. Мне просто нужна моя дочь.

В холле появился отец. Он встал рядом с матерью и тихо сказал:

— Отправляйтесь домой, Томас Гаст. Ваша дочь останется здесь до рождения ребенка. Я запрещаю вам вредить ей и напоминаю о том, что вы нарушили границы моих владений. Я не разрешал вам приходить сюда.

— Вы захватили мою дочку, хозяин…

— Ваша дочь останется здесь. Идите и подумайте вот о чем: кузница принадлежит мне, и если вы хотите продолжать работать в ней, то должны подчиняться моим приказаниям. Если с вашей дочерью что-нибудь произойдет по вашей вине, я обвиню вас в умышленном убийстве, и тогда ваша судьба будет незавидна.

— Хозяин, я — богобоязненный человек, я хочу служить Господу и выполнить свой долг по отношению к семье.

— Жестокий это долг, Томас Гаст.

— Это мои дети, и я отвечаю за них перед Богом.

— Кроме того, вы отвечаете перед Богом и за себя, — подчеркнул отец.

— Конечно, хозяин! В наших краях, кроме меня, нет истинно верующих людей. Я молюсь, стоя на коленях, по четыре часа в день и слежу за тем, чтобы моя семья следовала моему примеру. Девчонка всех нас опозорила, и небеса вопиют о мести.

— Вы лучше подумайте о том, как бы не навлечь на всех нас позор вашим жестоким обращением с ближними.

Эти слова явно уязвили Томаса Гаста. В тот момент, переполненный праведным гневом, он даже готов был лишиться своей кузницы.

— Худо дело, если такого человека как я поучают те, под чьей крышей находят приют шлюхи и ведьмы.

Сказав это, он повернулся и вышел.

Родители взглянули друг на друга, и я увидела ужас на их лицах. Я знала, что это целиком моя вина.

Ореол славы, которая окружила меня с тех пор, как я отправилась в амбар к Феб, мгновенно улетучился. Отец взял мать за руку, и они вместе вышли. Он явно пытался успокоить ее.

* * *