Сеть

Управление сознанием, точнее, – общественным сознанием, по-моему, и без наших технологий прекрасно удавалось всем этим газетам и журналам. Свидетельством и следствием этого были людские разговоры, телепередачи, и даже появлявшиеся в изобилии анекдоты, связанные с мозгокомпьютерными технологиями.

Да, Рудин был прав – удержать то новое, над чем мы трудились, под контролем и в секрете оказалось невозможно. Новое стремительно разрасталось повсеместно. Некоторые умельцы, владевшие портативными «Интендиксами», почерпнув сведения из научно-популярных изданий, пытались самостоятельно прокладывать психовиртуальные сети. У некоторых даже получалось. Неуклюже, конечно, но мне, как профессионалу, любопытно было наблюдать эту самодеятельность.

В одной из подмосковных школ, как сообщали новости, завёлся кружок «Юный психовиртуал». Стали появляться странные ребята, неформалы, которые именовали себя психопанками, психерами, или просто психами. Их отличительной особенностью были пряди волос, окрашенные в серебристый цвет, и ногти, покрытые особым отражающим лаком – казалось, что на кончиках пальцев они носят десяток крошечных зеркал. Зеркала, и вообще отражающие поверхности пользовались у них особым вниманием. Эмблемой психопанков, которую они носили на шее на цепочке, был медальон с изображением глаза – так называемый «Глаз Народа», поскольку глаза – тоже зеркало, зеркало Души. А их самих поэтому называли какое-то время «одноглазниками»; позже, с ростом количества пользователей Психонета и популярных психосайтов в ряды «Одноглазников» вливалось всё больше людей, и название перестало обозначать кличку психопанка.

Словом, повторюсь – процесс шёл, Психонет развёртывался. А я направлялся корректировать этот процесс.

Первым пунктом на предназначенном мне пути был маленький подмосковный городок, в котором родился и вырос наш шеф.

САЙТ 14

Мой новый знакомый, школьный учитель Георгий, оказался лёгким в общении и гостеприимным человеком. Я рассчитывал остановиться в гостинице, но он очень настойчиво приглашал меня к себе домой. И, узнав, что живёт он один, я согласился.

Выйдя на закате последними из двухэтажной кирпичной школы, мы вдвоём направились к нему домой. Георгий предложил мне располагаться в зале, а сам удалился на кухню.

Утомлённый дорогой и проделанной работой, я с удовольствием опустился в кресло, накрытое мягкой велюровой накидкой тинно-зелёного цвета. Положив кисть правой руки на прохладную полировку круглого столика, я оглядел комнату.

Слева от меня вздымался до потолка и тянулся до самого окна тёмно-бурый шкаф-стенка, весь в проступающих из древесной глуби узорных разводах. На высоте полутора метров в нём поблескивала прямоугольная ниша с зеркалом и обычными для подобного места предметами – чей-то фотопортрет в рамке, фигуристая парфюмерная ёмкость, мелочь вроде ключей и расчёсок. Слева и повыше от ниши находились полки, на которых с однообразной солдатской строгостью вытягивались собрания сочинений. Вставать не хотелось, и я прищурился, тщась прочесть – чьих?

– Вот и чай, – объявил Георгий, на входе в зал задев головой тайские колокольчики и исторгнув из них зовущий в иные сферы перезвон.

Поставив на столик две чашки, Георгий уселся в кресло по другую сторону столика, расслабленно выдохнул и шмальнул с пульта по «плазме». Экран осветился.

Георгий поднёс чашку к губам и шумно хлебнул чаю, не отрывая взгляд исподлобья от мелькающих картинок.

Новости закончились, начали показывать какой-то фильм.

Вытянув ноги и положив их одну на другую, я погрузился в полусонное оцепенение. Далеко впереди, за моими вытянутыми ногами, на экране разворачивалось действие. Я не вникал в него.

Фильм был старый, чёрно-белый, знакомый, но его название не хотело вспоминаться. Герой ухаживал за героиней, она, белозубо улыбаясь, ускользала, звучала музыка и пение героя – ну, знаете, такое, характерное для старых фильмов, когда звук как-то слегка «отодвинут» вглубь и раздаётся словно в большом зале. В пении старательно подчёркивалась дикция, а музыка налетала скрипичным вихрем такой наивной сердечности, какая была свойственна только тем, любовь-орловским и фред-астеровским фильмам.

– Люблю старые фильмы… – с почему-то виноватой – или мне так показалось? – улыбкой кивнул на экран Георгий.

Подобрав ноги к креслу и откашлявшись, я поёрзал… и вдруг посетившая мысль освежила меня от дрёмы.

Я покосился на Георгия. Что, если я так и сделаю?… Он ничего не почувствует и ни о чём не догадается… а я заодно проверю настройки сети… и, в конце концов, – ведь в этом нет ничего противозаконного или аморального…

Решившись, я сел поудобнее и сосредоточился.