Сеть Алисы

— Ничего, поднатаскаем, — успокоила Лили своего заместителя. — Немец потребовал ваши документы и начинает вас лапать. Что вы сделаете?

— Ничего? — предположила Эва.

— Нет. Вы улыбнетесь в знак, что ничуть не против, иначе вас наградят пощечиной, да еще обыщут. Немец спрашивает, почему у вас руки в карманах. Как вы поступите?

— Т-тотчас их выну…

— Нет. Вы никогда не держите руки в карманах, ибо гансы могут решить, что вы прячете нож, и проткнут вас штыком.

— Да не может такого быть… — натянуто улыбнулась Эва.

Щеку ее ожгла звонкая пощечина от Виолетты.

— По-вашему, мы сочиняем? На прошлой неделе вот так закололи четырнадцатилетнего парнишку!

Эва схватилась за щеку и посмотрела на Лили, невозмутимо гревшую руки о кружку.

— Что такое? — спросила Лили. — Решили, что вы на посиделках с подружками? Мы должны вас обучить, маргаритка.

Эву захлестнули гнев и обида на предательницу, которая в Гавре была такой мягкой и ласковой, а теперь показала свое истинное лицо.

— Меня уже обучили!

Виолетта закатила глаза.

— Отправляй ее обратно. Толку не будет.

Эва изготовилась грубо рявкнуть в ответ, но Лили приложила палец к губам, а затем спокойно сказала:

— Маргарита, ни вы, ни дядя Эдвард понятия не имеете о том, что здесь происходит. Вас подготовили к заброске сюда, а наша задача — обучить вас, как уцелеть и быть полезной. На это у нас всего пара дней. Не освоите новые знания, станете просто обузой.

Взгляд ее был тверд и неумолим. Она походила на фабричного бригадира, наскоро инструктирующего нового рабочего. Теперь щеки Эвы пылали от смятения. Она медленно выдохнула, разжала стиснутые зубы и заставила себя кивнуть:

— Кланяться офицерам. Не противиться лапанью. Не держать руки в к-карманах. Что еще?

Муштра казалась нескончаемой. Упражнения на встречу с немцем: как поступить, если… Упражнения на смекалку: чем отвлечь внимание, если не успела спрятать донесение? Наставления о правилах жизни в оккупированном Лилле.

— Не верьте ничему в газетах и сводках, — поучала Лили. — Все напечатанное — ложь.

— Всегда носите с собой паспорт, пистолет прячьте, — говорила Виолетта, небрежно поигрывая своим «люгером». — Гражданским запрещено иметь оружие.

— Держитесь подальше от офицеров. Они считают, что могут поиметь любую женщину, и неважно, согласна она или нет…

— …но после этого многие назовут вас немецкой подстилкой, которая раздвинула ноги ради льгот.

— Жить будете в этой комнате. Прежде мы использовали ее для разовых ночевок, но теперь это ваш дом. Перед дверью повесьте табличку со своим именем и возрастом — на случай проверки жителей квартала…

— …запрещено собираться группами больше десяти человек…

— И как люди здесь ж-живут? — изумилась Эва, на второй день учебы заслужив хмурое разрешение иногда задавать вопросы.

— Жизнь тут паршивая, — сказала Лили. — И будет такой, пока не вышвырнем немцев.

— Как я передам вам сведения? Если что-ниб-будь узнаю?

— Мы с Виолеттой станем к вам наведываться. — Лили усмехнулась, глянув на своего заместителя. — В случае надобности тут и заночуем. Но мы постоянно в разъездах, так что по большей части вы будете здесь одна.

Виолетта окинула Эву скептическим взглядом:

— Надеюсь, хоть с этим справитесь.

— Язва! — Лили дернула напарницу за собранные в тугой пучок волосы. — Не будь такой стервой!

Вскоре кошмар оккупации Эва увидела воочию. Наверное, до войны Лилль был чудесным городом, где кипела жизнь: устремленные в небо церковные шпили, воркование голубей на центральной площади, уличные фонари, в сумерках отбрасывающие круги теплого желтоватого света. Сейчас здесь царили уныние и разруха, кругом удрученные лица, помеченные голодом. Линия фронта проходила недалеко, и в городе слышался гул орудий, похожий на раскатистый гром, а в небе время от времени кружили бипланы, точно зловредные осы. Немцы, занявшие Лилль прошлой осенью, устроились основательно: появились таблички с новыми немецкими названиями улиц, по мостовым уверенно грохотали германские сапоги, во всех общественных местах слышалась громкая гортанная речь. Сытые морды розовощеких немцев резко контрастировали с изможденными лицами горожан, и уже одного этого хватило, чтобы Эвина неприязнь к безликому врагу переросла в жгучую ненависть.

— Взгляд ваш должен быть тусклым, — наставляла Лили, помогая выбрать одежду для собеседования: опрятную серую юбку и такую же блузку. Кроме того, смесью сажи с мелом она решительно затушевала здоровый румянец на щеках Эвы. — Немцы хотят вас видеть подавленной и покорной. Огонь в глазах привлечет ненужное внимание.

— Подавленной, — хмуро повторила Эва. — Ладно.

Сверкая круглыми очками, Виолетта осмотрела ее с ног до головы.

— У нее волосы блестят.

Слегка их засалили. Эва натянула штопаные перчатки и встала.

— Я провинциалка, недавно приехала из Рубе, — отчеканила она. — Ищу работу, не очень грамотная. Аккуратная, расторопная, немного г-глуповата.

— На вид так просто дура, — бросила Виолетта.