Сеть [Buzz]

ArgosEye, как ни крути, детище Анны — об этом сам Филипп заявил на похоронах. Вероятно, она не желала выпускать из рук контроль. Возможно, у нее такая же аллергия на сторонних акционеров, как и у старого Ингмара Кампрада,[119] какого бы позвякивания в кассе ни сулила котировка на бирже. Но что теперь, когда Анна вышла из игры и все перешло по наследству к Монике?

Что-то подсказывало ему, что старшая сестра окажется куда сговорчивее. Несмотря на ее негативное отношение к Филиппу, видно было, что Моника его боится.

И ничего удивительного…

Странная атмосфера царила позавчера на похоронах. Тогда ему показалось, что народ празднует и напивается, предчувствуя конец света. Но, возможно, это лишь часть правды. Когда один мир сходит в могилу, не нарождается ли тут же новый?

Филипп, намекая на то, что близится нечто серьезное, собрал начальников групп на совещание, несмотря на воскресенье. А начальники групп — не только маленькие корольки, но и акционеры, об этом Бинс проговорился в тот вечер, когда они ужинали пиццей. Что бы ни произошло с фирмой в ближайшие недели, это напрямую отразится на их кошельках.

Чем больше Эйч Пи размышлял над этим делом, тем больше деталей всплывало в мозгу. Рильке, приценивающаяся к роскошной квартире в мансарде, Деян, листающий рекламные брошюры «Мазерати»,[120] Бинс со всей его болтовней и, наконец, знаменитый Стоффе, который только что вернулся из отпуска с красивым нездешним загаром… Может быть, он побывал в небольшой агрессивной стране Персидского залива и передал кому-то чемодан с деньгами? Отблагодарил Бруно Хамеля — он же Винсент, он же ladykiller — за его услуги?

Понятно, что они разозлились на него — имели на это полное право. Ведь он обманул их доверие. Однако от доверия — к электрошоку?

Нет, ясное дело, что намечается нечто масштабное, и единственный способ что-то выведать — это навестить старшую сестру Аргос. К тому же ему надо уходить с этой квартиры. Отвлечь их внимание от Бекки…

* * *

Едва она переступила порог, как он начал рыться в ее пакетах. Скинул спортивные штаны и футболку, взятые у нее напрокат, стал отдирать ценники и напяливать на себя одежду.

— Ты что, уходишь прямо сейчас? Я думала, мы с тобой перекусим. Нам о многом надо поговорить…

Лицо у нее было разочарованное, но он чувствовал, что у него нет выбора.

— Прости, но, как ты сказала вчера, у меня есть одно дело, которое я должен сделать. Оно не может ждать.

— Ты действительно в порядке? Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, — отрезал он, и голос его прозвучал неожиданно жестко. — Я должен сделать это сам, Бекка, — прибавил он чуть мягче.

Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Понимаю. Но ты мог бы по крайней мере взять с собой мой мобильник, чтобы я могла позвонить тебе?

— Само собой, — ответил он и взял у нее из рук протянутый телефон. Засунул его в один из многочисленных карманов толстого пуховика, но перед тем, как выйти из квартиры, снова выудил его и засунул между шапок на полке над вешалкой.

Спустившись на первый этаж, он осторожно приоткрыл дверь подъезда, осмотрел улицу в обоих направлениях, выскользнул наружу и сделал стремительный бросок к парку, расположенному на другой стороне. Его измученное тело начало протестовать уже после двадцати метров бега. Нехороший признак.

Внезапно ему послышались шаги за спиной. Он резко остановился и нырнул за дерево. Но это была всего лишь пожилая женщина с собакой.

Он дал ей пройти, а потом осторожно двинулся по тропинке в сторону площади Фридхемсплан.

Когда он вылез из метро на остановке «Рупстен», уже начало смеркаться. На перроне стояло человека три-четыре, никто из них не представлял опасности. Похоже, слежки нет, тем более что он использовал свои самые крутые агентские фокусы и на «Фридхемсплан», и на «Т-Сентрален». Запрыгивал в поезд, проезжал одну остановку, затем ехал назад, заходил в вагон лишь для того, чтобы выскочить из него за секунду до того, как закроются двери.

Иными словами, хвоста быть не должно. Однако он прошел кружочек по «карману» на улице. Постоял у киоска, пока не услышал, как маленький поезд со скрежетом едет по мосту Лидингёбрун, и ждал до последней секунды, прежде чем взлететь вверх по лестнице.

Впрочем, не совсем «взлететь». Тело по-прежнему болело, беговые шаги получались довольно вялые. Датчик движения в зале ожидания, видимо, испортился, потому что его чуть не пришибло автоматическими дверьми, когда он вывалился на перрон.

Будь проклята железная дорога! По этой ветке он не ездил лет пять с тех пор, как Клас лишился своей съемной «однушки», куда они иногда заваливались после вечеринки.

Все выглядело по-прежнему — как декорации из мира кино. Крошечные плюшевые сиденья цвета красного вина, благородные сорта дерева и металлические пластины с предупреждающим текстом под каждым окном: «Убедительно просим Вас не высовываться из окна». Общий вид и запах, как в кино пятидесятых годов.

Он соскочил с поезда за одну остановку до нужной, закурил и прошел остаток пути пешком. Тихие улочки коттеджного поселка, где падающий снег скрадывал все звуки.