Сеть Сирано

Так и не нашарив сигарет, тетка спустилась с табуретки и тут же схватила телефонную трубку. Кому первой шею намылить — Надьке или Витусе? Витусе или все-таки Надьке? Когда они только сговориться-то успели? Теткины пальцы сами машинально набрали более привычный Чигавонинский номер, и вскоре в трубке послышался ее сонный голос:

— Тань, ну что так рано-то?

— Ничего, — отозвалась тетка, — в самый раз.

— Случилось что? — забеспокоилась Чигавонина.

— Как будто ты не знаешь?

— Честное слово, Тань, ни в одном глазу!

— Хочешь сказать, что это не ты обрадовала вчера Епифанова своим согласием?

— Да ты что Тань? — окончательно проснулась Надька, — мы же договорились, что ты сама все аккуратно сделаешь.

— Значит, это Витуся, дорогая наша подруга, — догадалась тетка, — просто больше некому.

— Ну ты погляди на нее! — разозлилась Надька, — тихушница, белый одуванчик! Вот от кого действительно не ожидала. У нее же муж есть.

— Причем здесь муж, — усмехнулась тетка, — когда такая интрига наклевывается. Как ни крути, Надь, мы тут практически все право имеем.

— Какое еще право? — заорала Чигавонина, — Какое еще такое право, когда у меня Ирка есть!

— Да успокойся ты! — тоже разозлилась тетка, — совсем шуток не понимаешь. Это же я так. Гипотетически. Давай лучше пораскинь мозгами, что дальше-то делать будем?

— А чего тут раскидывать? — вдруг совершенно спокойно сказала Чигавонина, — назначай, Тань, ему свидание. Мне уже самой не терпится на этого гада взглянуть.

От неожиданности тетка даже не нашла, что возразить, и Надька снова перехватила инициативу:

— Что резину-то тянуть? Сказала — сделала. Да-да, нет-нет!

— А, будь, что будет! — согласилась тетка, — завтра, часов в семь у памятника Пушкина тебя устроит?

— Вполне!

— Считай, что он у тебя в кармане. Бигуди кипяти.

Вот такие, блин, дела. Жизнь, подумала тетка, оказывается, куда мудрее нас. Вроде бы случай, ошибка, чья-то глупая затея, а вон оно как обернулось. Одна подруга подготовила почву, другая ею воспользовалась. Ну и правильно, чего размусоливать-то? Пусть встретятся, поговорят, пробудят воспоминанья. Представляю Сашкину припухшую от неожиданности физиономию. Ждал Неуловимую Джоанну, а пришла Надька, ведьма вездесущая. Это, я вам скажу, картиночка, достойная пера. Хоть бы одним глазком взглянуть!

Тетка похихикала злорадно, попила чайку, докурила оставшийся от вчерашнего окурок и поспешила к компьютеру. Обрадуем Сашеньку, любимца нашего общего, приготовим ему такой миленький, такой симпатичненький, такой подленький «сюрпрайз»!

Ольга

Не буду его сегодня ждать. Проскочу, как все нормальные люди, один мимолетный взгляд в зеркало и все. Никаких томлений, волнений, ожиданий. Деловая и собранная спортсменка-комсомолка. Аспирантка-отличница. Нимфоманка-любовница. Фу, как грубо!

Ладно, сказано — сделано. Бегу вся такая легкая, цокаю зазывно каблучками, шарфик тонкий за спиной, аромат весны. Лестница, зеркало, окно… Снова лестница, окно, длинный коридор… Шум, гам, толкотня… И тут из-за поворота — два резких глаза набегающих. Наша радость на всех парах и нам навстречу. Картина — «Не ждали». Или «Приплыли». Или «Атас». Пыхтит, зубами скрепит, сердится. А мне-то что? Только нежней румянец, круче локон…

— Зайдите ко мне, Ольга Алексеевна, — через плечо, на бегу…

— Надолго, Илья Петрович? — за ним, за ним одним…

— Не задержу, — коротко, делово…

— Что-то случилось? — ничего не понимаю, соскучилась, не могу…

— Сейчас все узнаете, — гневный затылок, широкий шаг…

Звонок к первой паре, глухонемая секретарша, дверь в его кабинет.

— Я же тебя просил! — он вынул из портфеля папку и так грохнул по столу, что портрет Блока за его спиной вздрогнул.

— Что стряслось Илюшенька?

— Я же тебя как нормальную просил!

— Что случилась, объясни мне толком!

— Я же тебя умолял!

— О чем ты? — я тоже стала заводиться, — в чем я опять провинилась?

— Что бы такое и со мной! — Илюшенька как-то по-бабьи всплеснул руками и забормотал: — Тоже мне, Цветаева доморощенная! Мой милый, что тебе я сделала! Вся такая бедненькая, несчастненькая, брошенная! Весь университет знает… Весь университет гудит… Только ленивый не поинтересовался, как декан свою аспиранточку уделывает… Весь университет… На каждом шагу… Пальцем на меня… Декан-сорняк! Профессор-чертополох!

— Слава богу, — выдохнула я, — а я думала, что-то серьезное…

— Ты что, притворяешься или в самом деле ничего не понимаешь? — Илюшенька приблизил ко мне свое лицо и зашипел: — Как назло, как назло, именно сейчас! Именно сегодня! Когда у меня чуть ли ни судьба решается! А она — муси-пуси, сладенький мой, как ты мог, подлец, так со мной поступить?

Он выбежал из-за стола и стал метаться по кабинету:

— Ты же у меня место проректора буквально из-под ног выбила! Угробила! Живым закопала!

Пластиковая бутылка, мутный стакан, теплая вода.

— А знаешь, чего мне все это стоило? Мне! Моей семье! Жене! Друзьям?

Портфель, сигареты, пепельница.

— Я же всех, кого можно облизал, сил немерено угробил, денег, здоровья! И тут она, здрасти-приехали, в самый под дых!

Жалюзи, форточка, сквозняк.