Сеть Сирано

Для разочарования у нее было две причины. Первая: мы так хорошо простились, а я, такой неожиданный, непредвиденный, внезапный вернулся и завтра придется все начинать заново. Вторая: Оленька собралась, оказывается, повидаться со своей матушкой, уже в дверях стояла, вся такая разодетая, а тут, смотри, как говорится, пункт первый.

К теще, так к теще, легко согласился я, чем ввел мою заботливую чуть ли не в предынфарктное состояние. Что тут такого страшного, удивился я? Нам уже давно надо было бы вместе посетить твою старушку, а то ты все одна, да одна. Тем более, что сегодня четверг и по не так давно заведенной традиции ты ходишь к маме. Зачем же нарушать?

Мне надо позвонить, сказала Оленька и нелогично заперлась в ванной.

Я ждал — спокойный и упрямый. Она вышла — виноватая и потерянная.

Приблизительно через час мы уже были рядом с тещиным домом. Короткий нырок в близлежащий гастроном за вином и фруктами, и вот радостная встреча: Здравствуйте, мама, как я за вами соскучился! Где наши пироги, ватрушки, плюшки, барбекю?

Но вместо горячего ужина нас ждал холодный прием. Еще в дверях теща, сказавшись больной на всю голову, покинула нас, скрывшись в своих апартаментах. Мамочку часто мучают мигрени, извинилась Оленька, и мы, самовольно добравшись до кухни, сели ужинать тем, что принесли с собой.

Встреча могла бы быть и более радушной, подумал я. А вечер — менее неприятным, по крайней мере я, находясь в аэропорту, очень на это рассчитывал. Но как говорится, все хорошо, что кончается.

Мы с Ольгой сидели друг против друга и молча напивались. После того, как выпивка закончилась, Оленька сказала, что тоже чувствует себя не совсем здоровой.

— Давай переночуем у мамы, — попросила она, — а с утра поедем к тебе.

Я был уверен на девяносто восемь и восемь процента, что она рассчитывала на то, что я уйду, а она останется.

— А ты уверенна? — поинтересовался я.

— В чем?

— Что ты хочешь поехать ко мне?

Оленька мне не ответила и прошла мимо меня, как ходят мимо тени. В любом другом случае я бы просто хлопнул дверью и ушел… В любом другом случае… И ищи ветра в поле… Волка в лесу… Караван в пустыне… Острова в океане… В любом другом случае…. А чем, собственно, этот случай отличался от тех других и многих, которые никогда не вызывали у меня сомненья в моих действиях? А тем, что произошел он по-дурацки и так же приблизительно и заканчивается. И все же я решил взять последнее слово.

Когда я вошел в комнату к Оленьке, она уже лежала под одеялом. Утомленная утренним примирением, дневным расставанием и вечерней нежданной негаданной встречей моя принцесса то ли спала, то ли делала вид, что спит. Меня же события этого дня, напротив, только взбодрили. Спать не хотелось совершенно, да и заняться, в общем-то, было нечем.

— ЯЧСМИТЬБЮ! — довольно отчетливо произнес я.

Почему у меня вырвалось именно это слово, а никакое другое, я сам себе тогда не смог бы объяснить. Для меня оно стало чем-то вроде соломинки для утопающего, стогом для падающего, парашютом для летящего и т. п. Я верил, что если она мне ответит, все сразу встанет на свои места. Засияет солнце, закапает грибной дождь, расцветет и всех осчастливит радуга. Но не тут-то было. Моя девочка даже не шелохнулась.

— ЯЧСМИТЬБЮ! — прокричал я, как рьяный утренний петух.

Никакого отклика. Она только накрылась одеялом с головой.

— ЯЧСМИИТЬБЮ! — я уже тряс ее за плечо.

— Дай мне поспать, — сказала она злым, раздраженным голосом.

— Только одно слово! — попросил я, — одно только слово…

— Что? Что ты еще хочешь от меня услышать? — закричала Ольга.

— Неужели ты меня не понимаешь?

— Что я должна понять?

— ЯЧСМИТЬБЮ! Оля!

— Ты что, больной?

— Ты меня совсем не понимаешь?

— Ты что, по-русски сказать не можешь?

По-русски я сказать не смог. Да и зачем? Итак, все ясно. Запамятовала моя принцесса, подзабыла, спросонья чего-то не поняла…

Я взял сигареты и вышел. В коридоре была кромешная тьма. Я остановился и стал вспоминать. Налево пойдешь — попадешь в комнату тещи, направо — кухня и ванная комната, где-то за углом — входная дверь. Я двинулся на ощупь за угол и по тонкой полоске света, пробивающейся из-под двери, понял, что чуть было не вторгся в пределы королевы-матери.

Только этого не хватало, подумал я. Вот была бы картиночка, достойная пера. Пьяный зять вламывается в тещины покои среди ночи с грязной целью надругаться над ее чугунной добродетелью. Кто же поверит, что я просто заблудился? Шел в комнату — попал в другую. Хотел слинять — и вдруг раздумал! Решил, мол, остаться на минутку, чтоб выкурить одну-другую-третью сигаретку для просветления мутности мозгов. Но лучше все-таки свалить, и по мере удаления от этого странного дома увеличивать количество выкуренного, а заодно и выпитого натощак.

И я, следуя элементарной логике, поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и, как ни странно, снова попадаю не туда. Вздрогнув, зарычал холодильник, зеленые цифры на микроволновке подкатывались к полночи. Время чудес и страшных открытий должно было наступить раньше, чем я заглотну, наконец, в себя первую в это время суток дозу никотина.